Союз Верных — Энгельбрук (СИ)

Вскоре он вернулся с бутылью и несколько раз брызнул водой в лицо монаха. Это помогло, брат Йохан с трудом, но всё-таки открыл глаза.

— Судьба хранит вас, святой отец, — произнёс чиновник, предлагая служителю Богов бутыль с водой. Вы ехали без поводьев, и это уберегло от более серьёзных ранений.

— Не понял… — сидевший на траве монах даже перестал пить и удивлённо посмотрел на своих спутников.

— Взгляните. Вот этим разбойники вышибли вас из седла. — Эгон указал на свисавшую с толстой ветки дерева верёвку. К ней был привязан чем-то набитый мешок, сшитый то ли из лошадиной, то ли из коровьей шкуры. — Я уже подходил, интересовался. Мешок наполнен землёй и весьма увесист. Если в момент удара вы бы держались за поводья мула, то мешок припечатал бы вас гораздо сильнее. А так, вы просто вылетели из седла, получили несколько ушибов и потеряли сознание.

— Так я этому мулу спасибо сказать должен?

— Выходит, что так. А ещё сержанту Ладвигу, избавившему нас от злоумышленников.

Брат Йохан отхлебнул ещё воды, и ясность рассудка, похоже к нему вернулась.

— Что здесь вообще произошло?, — спросил он, попытавшись самостоятельно встать.

Чиновник помог монаху подняться, глядя на эту сцену, Ладвиг испытал странное ощущение повторения происходящего. С той лишь разницей, что в прошлый раз вокруг не валялись трупы.

— Мы угодили в засаду лесных разбойников. — объяснил Эгон. — По-видимому, их внимание привлёк священнослужитель в сопровождении охраны. Возможно, они приняли вас за сборщика церковных налогов. Для бандитов это лакомая добыча. Благодаря господину сержанту и его отменным навыкам владения оружием, все разбойники повержены. Вам, святой отец, больше ничего не угрожает.

Ладвигу показалось странным, что чиновник умолчал о своей роли в этой истории. Наверное, понимал, что монах не одобрит убийство раненых врагов. В целом Эгон вёл себя вполне естественно и всему находил вполне логичное объяснение. Но, чем больше он это делал, тем больше подозрений возникало у сержанта.

"В самый напряжённый момент исчез и никакой помощи не оказал. Объяснил тем, что лошадь испугалась и понесла. Что-то я не заметил у его кобылы склонности к таким поступкам. Да и Фитц, скорее всего, сразу же рванул бы за ней, для этого у жеребца время было. Появился Эгон в тот момент, когда исход боя был уже предрешён. Но больше всего меня беспокоит другое. Слишком уж поспешно он заткнул рот предводителю разбойников. Хотя, чиновника трудно обвинить в сговоре с бандитами. Я сам, да и то случайно, выбрал эту дорогу. Проще всего было бы объяснить всё трусостью. Но простое объяснение не всегда самое лучшее".

Увидев мёртвых разбойников, монах пришёл в ужас, сказав, что необходимо похоронить всех четверых, прежде чем двигаться дальше. На робкие возражения Ладвига, сетовавшего на отсутствие подходящего инструмента, брат Йохан ответил:

— Мы не можем их вот так бросить на дороге. Они были преступниками при жизни, но это не значит, что они не достойны быть погребёнными по всем правилам Церкви Двуединого.

Сержант молча кивнул, подобрав тяжёлый двуручник, начал размечать усыпальницу на четверых. Монах не сразу, но согласился с его доводами, что безымянных можно похоронить и в общей могиле. Пока Ладвиг отваливал в сторону пласт дёрна, чиновник снова куда-то исчез и появился уже с парой заступов в руках. На невысказанный вопрос спутников он ответил, что обнаружил их в кустарнике. Видимо, бандитам было не впервой промышлять разбоем, и они схожим образом решали проблему с трупами. Сержант немного не рассчитал с размером ямы, и закованного в латы верзилу пришлось класть по диагонали. Глядя на это, брат Йохан поморщился, но говорить ничего не стал. Эгон побросал в могилу бандитские ножи и едва не кинул туда же сломанную полупику. Хорошо, хоть, вовремя заметивший сержант отобрал обломки у чиновника.

— Зачем она вам?, — удивился Эгон.

— Если я не привезу назад этих обломков, из моего жалования вычтут, как за утерю боевого оружия. — сказал Ладвиг, тщательно стирая пучком травы кровь с наконечника. — Интендант у нас — просто зверь, когда дело касается утраты казённого имущества. На третий день, как я поступил в городскую стражу, во время строевого смотра на моём мундире не досчитались пуговицы. Я был уверен, что её не было там изначально, но платить за порчу амуниции всё равно пришлось.

— Понятно. Мне приходилось слышать несколько подобных историй.

На двуручном мече отыскалось имя его владельца: Парзифаль. Скорее всего, останки этого человека давно уже покоились в семейном склепе или на воинском кладбище. Но монах, недолго думая, стал использовать имя в поминальной молитве. Погребение завершили тем, что обложили земляной холм дёрном и вонзили в изголовье двуручник. Сержант про себя отметил, что безымянных бродяг тем самым посмертно произвели в рыцари.

— Вряд ли они сделали бы для нас то же самое, — сказал Эгон, оглядев получившуюся могилу. — Как-то слишком красиво получилось. Будет ехать набожный человек, да и остановится помолиться за усопших, как будто они приличными людьми были при жизни.