Союз нерушимый (СИ)

"Гагарин" увеличивался в размерах, и я с трепетом осознал, какой же он на самом деле огромный - стальной исполин нависал над нами, как небольшая планета, усеянная кратерами ракетных шахт и стартовых катапульт. Топливо в ускорителях закончилось, включились маневровые двигатели - маленькие и жужжащие, как электробритва. Поскольку часть тепла от них выводилась в салон, тут же стало жарко. По бокам от нас я рассмотрел несколько быстро движущихся синих огоньков - другие "автобусы".

Странно, но полёт воспринимался, как часть какого-то фантастического фильма. Я многое повидал на экране и настоящий космос оказался не так удивителен, как ожидалось, но когда мы пролетали прямо под крейсером и нас накрыла его чёрная мрачная тень, меня всего затрясло от озарения: чёрт побери, товарищ майор, вы же в космосе. В жалкой тонкостенной скорлупе, сконструированной на основе древнего автобуса, летите выполнять задание, от успеха которого зависит исход вооружённого переворота и судьба целой страны. А если учесть, что страна теперь занимает не одну шестую, а две третьих суши... От подобной ответственности кому хочешь станет не по себе.

Я посмотрел на немигающие звёзды и, отругав себя как следует, скомандовал успокоиться.

Только концентрация, только логика, только холодная голова и чистые руки. Документы должны быть в порядке - по крайней мере, для образа шпиона, отправленного подпольем Конторы. В голову лезла целая куча всяческих "если", например: что если у маршала будет надёжный канал связи с мозговым центром восстания или с самим Разумом? Что если у него есть стопроцентная уверенность в том, что после восстания он точно получит своё и не пополнит ряды "обманутых вкладчиков"? Что если Разум - и есть Гречко?

Я перебирал в голове все возможные "если", старался пропустить через себя каждую из этих ситуаций, продумать хотя бы примерный план действий, просчитать реакцию оппонентов. Пораскинув мозгами, я пришёл к выводу, что в одиночку не справлюсь, раздвоил сознание и в несколько операций создал собеседника, на котором начал тестировать заготовленные заранее фразы и сценарии развития событий.

Чрезвычайно занятый этим, я не заметил, как мы вплотную приблизились к конечной точке путешествия.

Закрылись гермоворота, автобус жёстко приземлился на стальную платформу. Зашипел впускаемый воздух, и офицеры, услышав это, принялись отстёгивать ремни, громко переговариваясь друг с другом и собираясь у выхода.

- Молодой человек, вы на следующей выходите? - спросил один из них, похлопав стоявшего впереди товарища по плечу с капитанскими погонами. Не знаю, в чём было дело, возможно, в освещении, но я только сейчас рассмотрел, что эти "космонавты" практически дети: никому из них явно не было больше двадцати двух.

Шлюз был очень похож на пенал - такой же длинный, тёмный и тесный. Первые шаги по стальному полу крейсера дались непросто из-за гравитации: приходилось двигаться очень осторожно, чтобы не стукнуться головой о потолок. В воздухе пахло бензином и хлоркой, двигатели "автобуса" тихонько потрескивали, остывая. На выходе нас ждал молодой парень в белом халате, сидевший в "аквариуме" из толстого стекла.

- О, Славка! - радостно сказал один из флотских. - Здоров!

- И тебе не хворать! - ухмыльнулся медик. - Давайте к стене!

Мои попутчики выстроились, я последовал их примеру, правда, не особенно понимая, что вообще происходит.

- Рота, огонь, - пробурчал лейтенант рядом со мной, и его товарищи пару раз тихонько гыгыкнули.

Я испуганно дёрнулся - неожиданно с потолка на нас с шипением устремился белый холодный пар со специфическим запахом. Рефлекторно задержал дыхание и едва дотерпел до конца процедуры: очень не хотелось вдыхать дрянь, после которой на языке оставался отвратительный привкус.

- Скажите, доктор, мой триппер вылечен? - обратился к аквариумному Славке тот самый офицер, который не так давно спрашивал про выход на остановке.

- Не-а, - осклабился тот. - Мужайтесь, скоро ваша пипирка отсохнет и отвалится.

- Ой! - притворно испугался юнец. - И что же, шансов нет?

- Никаких, - медик Слава обрубил надежду на корню. - Понос, судороги и смерть. Идите, не задерживайтесь.

В коридорах и отсеках я чувствовал себя лишним. Корабль и экипаж работали чётко и слаженно, как хорошо отрегулированный механизм, а я был в этом механизме песчинкой, попавшей меж шестерней. Офицеры и матросы тащили службу как могли, а я только путался под ногами.

Внутри Гагарин оказался очень похож на подводную лодку. В отсеках, отделённых друг от друга переборками и овальными люками с красными ручками-колёсами, с трудом могли разойтись два человека. Тесноту порождало рационализированное донельзя использование пространства: повсюду какие-то терминалы, экраны, трубы, лестницы, кабели, углы и ромбы. За первые полминуты путешествия я с десяток раз ударился о выступающие углы корабельного оборудования, неизменно улавливая презрительные взгляды космонавтов. Глупо, но они меня злили.