Союз нерушимый…

Это была лёгкая самоходная артиллерийская установка. Небольшая, с открытым верхом, что делало её похожей на бронетранспортёр немцев времён Великой Отечественной. Машину спроектировали маленькой и маневренной, но для этого пришлось пожертвовать местами экипажа: люди располагались в небольшом «кузове», который напоминал аналогичный у пикапа. Низкие борта могли защитить разве что от пуль и небольших осколков, поскольку бронированием тоже пожертвовали в угоду скорости.

Внешний вид боевой машины остался прежним – широкие гусеницы, низкий силуэт, тёмно-зелёный окрас с красной звездой на боку, но инженеры «Лебедей» добавили нечто жуткое.

Над бортами возвышались четыре массивные, с бедро взрослого мужчины, коленчатые конструкции из чёрного металла, масляно блестевшего в темноте. И на эти стальные «позвоночники» были нанизаны человеческие тела, начинавшиеся где-то в районе живота: поясница и ноги полностью отсутствовали. Четыре обнажённых некрасивых женских тела с лагерными татуировками на плечах и спине. Они больше смахивали не на людей, а на потрёпанные жизнью чучела, только вместо соломы из прорех в коже торчали различные мелкие железки, которых было больше всего в пальцах: их последние фаланги представляли собой нечто, напоминающее пучок чёрных иголок разной длины и диаметра. Остановившиеся стеклянные глаза смотрели внутрь машины, где я заметил подобие операционного стола – хром, лампы, сосуды с лекарствами и водой, какие-то сверкающие инструменты и выключенный монитор.

Подпись на синей голограмме, появившейся в воздухе, когда мы с Платоновой подошли ближе, гласила, что перед нами полевая машина для ремонта и сборки андроидов «Швея». У меня по спине пробежали мурашки: от увиденного бросало то в жар, то в холод.

– Что это вообще за хреновина? – спросил я, стараясь, чтобы Платонова не заметила, что меня трясёт.

– А? – конструктор обернулась. – Это «Швея», машина для лечения людей и ремонта роботов.

– Но ведь ваш завод не производит роботов, – вспомнил я то, что узнал из переписки депутата. – Или вы будете чинить роботов из того НИИ… Как его там?

– Не-ет. Хрен им в глотку, – улыбнулась Платонова, изрядно удивив меня грубостью последней фразы. – У нас будут свои.

– Это настоящие… – вопрос звучал глупо, поэтому я замешкался, – …люди?

– Да, – кивнула конструктор. – Швеи из лагерей. Для мелкого ремонта – самое то. Хорошо развитый мозг, мелкая моторика на высоком уровне.

– Но зачем вам люди? – я был шокирован и искренне не понимал, зачем людей – пусть преступников, но всё-таки живых людей – обрекать на подобную участь. – Разве нельзя запрограммировать роботов?

– Это будет не то, – отмахнулась Платонова. – У машин есть предел возможностей. Мы пытались, но получилась полная фигня: тут нужен человеческий мозг, причём достаточно гибкий. Вообще улучшение людей при помощи металла зашло в тупик. Плоть слаба, она сама по себе – ограничение, и потому не даёт нам двигаться вперёд. Сначала мы пробовали пойти от обратного – модернизировать металл с помощью плоти, но тоже не срослось: «Швея» – это тупиковая модель. А потом сделали вывод, что пришло время модернизировать самого человека.

– Значит, всё это, – я обвёл зал стволом обреза, – улучшение людей?

– Попытки. Мы ведь на неизведанном пути, подобной комбинации кибернетики и биологии ещё никогда не существовало в реальности. Разумеется, будут ошибки, но уже сейчас от перспектив дух захватывает.

Я неодобрительно дёрнул головой, конструктор это заметила и пожала плечами:

– Да, смотрится не очень. Но повторюсь: это лишь начало. Пошли, уже близко. Тильман наверняка заждался, – она очень нехорошо улыбнулась.

Предчувствия били тревогу, но я ничего не мог с этим поделать, поскольку самостоятельно просунул голову в гильотину настолько глубоко, насколько возможно.

С затаённым ужасом и омерзением я ждал, что мы подойдём к одному из шкафов, и интуиция не обманула. Конструктор остановилась у чёрного шкафа высотой во всю стену. Висевшая в воздухе, подрагивавшая голограмма гласила:

«Образцы 83 и 83–01.

Мужчина, монголоид.

Рост: 173,4;

Вес: 68,7 с 83–01, без него – 67,6 кг.

Суть исследований: выяснение предела возможностей улучшения естественно развившегося мозга при помощи электронной, химической и биологической стимуляции».

А внутри шкафа из тёмного металла, подсвеченного десятками разноцветных диодов, в розовом желе плавали два образца: Унгерн и его мозг, носивший кодовое обозначение 83–01.

Хакера я узнал сразу, именно так я его себе и представлял. Смуглая кожа, тёмные волосы, худое жилистое тело. Волосы могли бы быть чёрными, если б остались: кусок черепа от лба до затылка полностью отсутствовал. Мозг плавал отдельно и соединялся с головой владельца посредством нескольких кабелей и трубок, при помощи которых, очевидно, осуществлялось кровообращение.

На нём я увидел несколько омерзительных (в смысле, ещё омерзительнее, чем всё остальное) фиолетовых выростов, похожих на картофельные «глазки». В том же желе плавали соединённые с мозгом шлейфами какие-то мелкие устройства.