Союз нерушимый…

После двадцатого – лестница заканчивалась: пролёт просто упирался в кирпичную кладку, по всей видимости, свежую.

План Унгерна снова повис перед глазами оранжевой паутиной и показал, что на этажи с двадцатого по двадцать пятый так просто не добраться – для этого предназначались отдельные лестницы и лифты. Судя по предположению хакера, его держали как раз там, в месте, недоступном для простых смертных. Что ж, значит, нам туда дорога… В груди вновь заворочалось нехорошее предчувствие. Впрочем, я вполне допускал, что это всего лишь мои больные лёгкие, добитые дождём, дракой, бегом и подъёмом по лестнице, начали потихоньку отмирать.

Прислоняя чип допуска, безжалостно выдранный из руки сержанта, я искренне надеялся, что он сработает и мне не придётся выносить двери. Считыватель замер на долгие три секунды, в течение которых я чуть не извёл себя на нервной почве, но всё-таки отозвался одобрительным писком и зелёным диодом.

Рванув металлическую дверь на себя, я подался вперёд и в первый момент даже не понял, радоваться или бежать вниз, крича «всё пропало». Передо мной с замызганной кружкой кофе в одной руке и пачкой сигарет в другой стояла изрядно растрёпанная и замученная Платонова. Главный конструктор завода имени Лебедева.

Волосы взлохмачены, под глазами огромные круги, костюм помят и пахнет ядрёным женским потом, но губы такие же, как в прошлый раз – густо накрашены алой помадой.

– Ой! – вскрикнула она. – Напугал, идиот! – она замахнулась, и рефлексы за меня решили, как надо реагировать. Поймав и выкрутив руку, я завязал Платонову узлом, за те доли секунды, пока кружка падала на лестницу. Ударившись, она раскололась и расплескала по площадке дымящийся кофе, источавший божественный аромат. Даже жаль было такой продукт переводить.

– Вызовешь помощь – убью. Сразу же, – прорычал я ей на ухо.

Платонова зашипела, как разъярённая гарпия, но сделать ничего не могла: сейчас она была полностью в моей власти.

– Тильман! – отчеканил я. – Отведи меня к нему!

– Пошёл ты! – выплюнула главный конструктор, на что я зажал ей рот ладонью и заломил руку до хруста. Глухой вопль, неудачная попытка меня укусить, закончившаяся крепкой оплеухой. На перчатке остались размазанные следы помады.

– Тильман! – автомат висел на плече, поэтому я достал из кармана шинели обрез и приставил его к голове женщины. Двуствольный аргумент оказался внушительным. – Топай и не шуми! А то тебя похоронят в закрытом гробу! Считаю до трёх!

Конструктор была умной женщиной и предпочла не ждать цифры «три». Тем лучше для неё самой: я не собирался блефовать и разнёс бы ей голову на молекулы с огромным удовольствием и чувством морального удовлетворения.

– Хорошо! – процедила она. Я ослабил хватку. – Но мне нужно привести себя в порядок.

– Что?! – поразительная наглость.

– Там охрана, идиот! – огрызнулась Платонова, доставая из кармана салфетку и вытирая помаду. – Ты же не хочешь, чтобы они подняли тревогу, увидев, в каком я состоянии?

– Не хочу, – кивнул я. – Действуй.

Конструктор провела меня уже знакомыми коридорами – плакаты, цветы, портреты, лозунги, стены с панелями из настоящего дерева, паркет, ковровые дорожки.

Я внимательно следил за тем, куда мы движемся, сверяясь с планом, который прислал Унгерн. Всё-таки стерва была на своей территории и могла завести куда угодно. Не хотелось зайти в неприметную дверцу и обнаружить десяток направленных на меня автоматных стволов.

Но, несмотря на подозрения, Платонова шла точно к лифту, не делая попыток свернуть или сбежать. Правда, один раз она споткнулась, из-за чего я едва не нажал на спуск и не выпалил ей в спину дуплетом. Лифт оказался рядом, лестница – чуть дальше по коридору. Конструктор, наградив меня испепеляющим взглядом, провела запястьем рядом с пластинкой, и дверь открылась. На миг мне показалось, что она бросится внутрь и уедет наверх, оставив меня наедине с толпой солдат, но этого не случилось: женщина, без помады потерявшая восемьдесят процентов своей и без того невеликой привлекательности и похожая на постаревшую до срока колхозницу, сделала рукой приглашающий жест:

– Заходи.

Я повиновался, Платонова, в очередной раз посмотрев на меня взглядом убийцы, нажала на кнопку двадцать третьего этажа. Двери закрылись, лифт дважды дёрнулся, то отправляя мою кровь в пятки, то загоняя в самую макушку.

Мы очутились в небольшом, тускло освещённом холле – ни следа от былого уюта. Синие стены, грязный потолок, мигающие с характерным жужжанием лампы дневного света. И пятеро солдат, охранявших двустворчатые стальные ворота-вход, – не простые клоны-стрелки, а тяжело бронированные гвардейцы. Чёрная форма, гладкая панцирная броня, шлемы, маски, пояса с подсумками. И укороченные ручные пулемёты, стволы которых смотрели прямо в двери лифта.

К горлу подкатил ком, который я судорожно сглотнул.