Союз нерушимый

А потом была вполне обычная для этого времени жизнь — школа, новая и построенная взамен церковноприходской, работа в кооперативе, армия. Причём у Лёни был выбор — он мог сразу после школы пойти служить в казачьи части, как делали многие его одностаничники, либо, отработав положенный трудовой стаж, подать заявление в военкомат и дожидаться общего призыва. В казаки Лёня не рвался, очень уж его манила техника. Особенно радио, после того как он увидел детекторный приемник и услышал из него голос, доносившийся из самой Москвы. Поэтому он подал заявление и начал работать. Тут нужно сделать одно пояснение. К этому времени в Советском Союзе не осталось «гениальных стратегов», требовавших отказаться от кавалерии в «эпоху моторов». Что представляла собой казачья сотня начала тридцатых годов? 150 всадников, вооруженных самозарядными карабинами Симонова, при шести пулемётах (три станковых) и трёх вьючных горных 76-мм орудиях. Плюс два бронеавтомобиля, «железных коня». И начавшие поступать в войска положенные по штату шесть противотанковых ружей, рота, как-никак. Сила! А маневренность, а мобильность? Каким же идиотом нужно было быть, чтобы настаивать на отказе от кавалерии?! Или не идиотом, а вредителем? Если не сказать хуже. А ведь Андрей помнил прочитанное им из его времени: «Все, что я слышал о казаках времен войны 1914 года, бледнеет перед теми ужасами, которые мы испытываем при встрече с казаками теперь. Одно воспоминание о казачьей атаке повергает меня в ужас и заставляет дрожать. По ночам меня преследуют кошмары. Казаки — это вихрь, который сметает на своем пути все препятствия и преграды. Мы боимся казаков, как возмездия всевышнего». А чему удивляться? 13-я Кубанская дивизия — одна атака и три тысячи вражеских трупов. 12-я Терско — Кубанская дивизия — еще полторы тысячи. И это при учете того, что дивизии были добровольческими и испытывали недостаток вооружения. А если честно, то вооружены были, как попало, кроме оставшихся от отцов и дедов казачьих шашек. Не зря командир «знаменитого» «Эдельвейса» вынужден был написать: «Передо мной — казаки. Они нагнали на моих солдат такой смертельный страх, что я не могу продвигаться дальше». Так что настучал генерал Кириченко подчинённым фон Рундштедта по сопатке, заставил обходить стороной. А бравый комэск Недорубов, в одном бою со своей сотней в рукопашной уничтоживший 200 врагов, из которых 70 лично?! Да если бы все ТАК воевали?! Эх, да что там говорить!.. Но в сегодняшней жизни подобное противоборство невозможно ни с какой стороны, ни с немецкой — союзники, ни с нашей. Поскольку кавалерийские части сегодня — это не безоружные казаки, прыгающие с лошадей на танки и закрывающие им смотровые щели бурками и шинелями. Сегодня это сила, и с человеческой точки зрения и с военной. И сила эта несла службу вдоль всей советской границы, являясь средством оперативного усиления пограничных отрядов. На начало 30-х годов это оказалось удачным решением, поскольку пограничники знали, что по первому сигналу к любой заставе выйдет на помощь казачья сотня. А уже в это время это была серьёзная сила, проходимая, оперативная и мобильная. Такое соединение и соседство пограничников и казаков оказалось тем решением, которое позволило в очень короткий срок покончить с проявлениями басмачества и приграничного бандитизма. В частности, банда печально знаменитого Булак-Балаховича была просто вырезана пограничниками и казаками. Причём, добивали её уже на территории Польши, и никого из бойцов это не остановило.