Союз нерушимый

В самой операции ничего особенного не было, как выразился потом Онищенко — «зайшлы, дило сдилали, уйшлы и усё». Ну, кроме разве что, первого боевого применения легководолазных костюмов, которые помогли незаметно проникнуть на крейсер со стороны рейда. Вахта, по сведениям немецких инженеров, обслуживающих корабль, в нужный момент состояла из «наших» турок, а остальное, как говорится, дело техники. Но Слащёв не мог не позволить себе маленькой шалости по отношению к захваченным на «Бремене» англичанам. Типа, морских советников. Спеленали, вывезли на корабельном катере на внешний рейд и высадили. Прямо в море. Руки и ноги, правда, перед высадкой развязали — мы же не палачи. Блюхер после этого ещё несколько дней приставал к командиру с вопросом, что за «высадка союзников в Нормандии», про которую Слащёв сказал, когда последний англичанин был выпущен за борт.

Потом был выматывающий душу из-за болтанки перелёт в Болгарию. Оттуда через горы пеший марш-бросок в Австрию. В Австрии господа «всемирные демократы» тоже пытались напакостить. И почти преуспели в этом. Так называемые выборы привели к должности президента Австрийской республики человека, прикормленного англичанами чуть ли не с рождения и, как говорят, евшего у них с вилки. И этот «президент» уже на следующий после своего «избрания» день, выразил неодобрение «имперской и античеловеческой» политикой Германии. Выразил, ясное дело, от «имени всех честных австрийцев». Подход продуманный и дальновидный — разделить единый народ вначале на немцев и австрийцев, а потом на ещё более мелкие «народы», по германским землям. Только ответная реакция была молниеносной — через день ночной атакой был захвачен королевский дворец Хофбург, ставший резиденцией президента и «назначенного им» совета министров. По свидетельству очевидцев, во главе нападавших были солдаты в немного необычной форме и говорившие по-немецки с сильным славянским акцентом. Это не вызвало особого удивления, только дало повод в очередной раз обвинить русинов, которых в Австрии всегда было много, в отсталости и дикости. Ну, ещё бы, им, дикарям, позволяют вкушать радости демократии, а они защищают отсталую монархию. Как делали всегда, в том числе и в 1848 году. Да и организовал этот ночной захват тоже русин из Моравии — Артур Зайтих. Правда, в известной Малышу «старой» истории, он поменял славянскую фамилию на немецкую и стал Зейсс-Инквартом. Утром он, как глава временного правительства, выступил с заявлением о плебисците по вхождению в состав Германии и потребовал от Лиги наций прислать международных наблюдателей. Потом обратился с этой же просьбой к правительствам Германии и Советского Союза. Слащёв не знал, кто подсказал Зайтиху этот ход с международными наблюдателями, но это явно был очень не глупый человек. Но Слащёву было не до подобных размышлений — в этой операции отряд понёс первую потерю. Был убит немного замкнутый минёр отряда Коля Старостин. Убит одним выстрелом — пуля попала точно в глаз. Всё произошло у Александра прямо на глазах. Рефлексы «старого» спецназовца буквально взвыли — снайпер! И эти же рефлексы вычислили место засады и позволили взять эту сволочь. Потом он приволок помятого стрелка к ещё не успевшим остыть после боя бойцам и бросил им под ноги. И рядом уронил «спрингфилд» с оптическим прицелом, чтобы сразу всё стало понятно.

— Эта сука убила Колю. Он ваш.

И ушёл. Что стало со снайпером, Слащёва не интересовало. Сейчас он стоял перед памятником Иосифу II и думал о том, что и как он напишет оставшимся у Старостина отцу и младшей сестре. Этот тяжкий груз и мучительную ответственность командира он не мог доверить никому. Это его ноша, его и только его. Командир ОБЯЗАН нести её сам, чтобы всегда думал и чувствовал, что и как он скажет тем, чей сын, брат, муж или отец погиб по его вине. И всё ли он сделал, как командир, чтобы этого не случилось. Всё ли продумал, всё ли понял, всё ли предусмотрел. Без этого нет командира, нет и быть не может. Без этого есть только бесчувственное чмо, носящее по недоразумению офицерскую форму.

Новиков