Союз и Довлатов (подробно и приблизительно)

– Ты знаешь цирк? – спросил я.

– Нет, только клоуна Карандаша. Мне было лет 16, когда я увидел его на арене. Внешне – копия Чарли Чаплина, «маленький человек». Помню, смеялся от души, когда он изображал сцену «В саду». Потом на улице мне показали крохотного человека и сказали, что это Румянцев – знаменитый Карандаш. Меня поразило, что насколько этот уличный человек не соответствовал человеку манежному, цирковому. И понял, что либо здесь, на улице, либо там, в цирке, он – человек, которого нет. И написал рассказ про иллюзионистов.

Можно ли верить мемуаристу, который, как мы помним, весьма «волен» в своих воспоминаниях? В пользу Сабило говорит тот факт, что и он один из авторов того выпуска «Дружбы». Там у него, как помним, также опубликован рассказ.

Нормально, что два малопечатаемых автора обсуждают свои тексты, изданные под одной обложкой.

Тут можно только гадать. Один из возможных ответов в общем отношении Довлатова к детской литературе. Напомню, что для многих знакомых писателя (Игорь Ефимов, Сергей Вольф, Владимир Марамзин) детские книги – способ протиснуться в литературу. Елена Игнатова в очерке «Опасные знакомства» вспоминает:

В 60-е годы многие молодые писатели нашли прибежище в детской литературе: сочиняли сказки, пьесы для кукольных театров, печатались в пионерских журналах. Так в Союзе писателей появились авторы историй про лягушат, пионеров, медвежат – авторы, которые хотели бы писать совсем о другом. О правде жизни – такой правде, чтобы у читателя почернело в глазах. Но они откладывали главный труд на потом или писали урывками, и в глазах чернело не у читателей, а у них самих – пили по-страшному.

Кто-то поднимался на следующую ступень, кто-то оставался в спокойной гавани «для среднего и старшего школьного возраста». Например, Игорь Ефимов при необходимости спокойно возвращался к «истокам своего творчества». В этом же 1971 году в журнале «Костер» выходит его повесть-сказка «Плюс, Минус и Тимоша». Рассказывает она об одном не слишком усердном ученике:

Один обыкновенный мальчишка по имени Тимофей, или еще по-другому Тимоша, как к нему обращались, когда просили чего-нибудь невозможного (например, не стучать кастрюлей о кастрюлю), или, по-третьему, Тимка, как его звали, чтобы не путать с соседским щенком Бомкой, – да, так вот этот самый мальчишка широко раскрыл свои зеленые глаза и сразу же крепко закрыл их, потому что ему ужасно не понравилось то, что он увидел.

Как и герою Довлатова, Тимоше «ужасно не нравится» сидеть над домашним заданием и пытаться решить арифметическую задачу. Нерадивый ученик переносится в «страну математики», где его терзают доктор Минус и доктор Плюс, требующие, чтобы он арифметически правильно прибыл в пункт А из пункта Б. Тимоша сбегает, спасает из дымящегося автомобиля Желтенького. Попутно отовсюду требуют что-то разделить или умножить. В финале Тимоша возвращается домой, находит правильное решение задачи. Бабушка радостно сообщает по телефону родителям, что Тимоша отказался играть в футбол и занимается музыкой. Даже на фоне ранних не слишком интересных детских книг Ефимова повесть выделяется какой-то откровенной занудливой правильностью, вторичностью («руки нужно мыть с мылом», «уроки делать вовремя, не отвлекаясь на улицу») и тоскливостью. Несмотря на это, а может, и благодаря этому, повесть в этом же году вышла отдельным изданием в хорошо знакомом нам ленинградском отделении «Детской литературы» тиражом в 75 тысяч экземпляров.