Сойка-пересмешница

Вернувшись в наш отсек, я открываю один из пакетов и нахожу внутри тонкий матрас, постельные принадлежности, два комплекта серой одежды, зубную щетку, расческу и фонарик. Рассматривая содержимое других пакетов, я замечаю лишь одно различие — они содержат и серый и белый костюмы. Эти два пакета, очевидно, для моей матери и Прим, на случай, если у них будут медицинские обязанности. Я заправляю кровати, раскладываю вещи и возвращаю рюкзаки, и когда мне уже больше нечего делать, читаю последнее правило.

3. Ждите дальнейших указаний.

Я сижу на полу, скрестив ноги, и жду. Непрерывный поток людей начинает заполнять комнату, занимая места, получая снаряжение. Не так уж много времени потребуется, чтобы заполнить помещение до отказа. Интересно, мама и Прим намерены остаться на ночь там, где были размещены пациенты, или нет. Нет, я так не думаю. Они были в списке. Я уже начинаю волноваться, когда, наконец, появляется мама. Я смотрю за нее в пучину незнакомых лиц.

— Где Прим? — спрашиваю я.

— Разве она не здесь? — отвечает она. — Она должна была прийти сюда прямо из больницы. Она ушла на 10 минут раньше меня. Где она? Куда она ушла?

На мгновение я крепко зажмуриваю глаза, пытаясь выследить ее, как добычу на охоте. Я вижу, как она реагирует на сирены, бросается помогать пациентам, кивает, когда ее направляют вниз в бункер, и потом вижу ее замешательство на лестнице. Обеспокоенная. Но чем?

Я распахиваю глаза.

— Кот! Она вернулась за ним!

— О, нет! — восклицает мама. Мы обе знаем, что я права. Мы проталкиваемся через поток людей, пытаясь покинуть бункер. Я вижу, что впереди уже готовятся закрыть толстые металлические двери. Медленно вращаются колеса по обеим сторонам от входа. Я почему-то уверена, что когда они будут запечатаны, ничто в мире не сможет убедить солдат открыть их. Возможно, это даже не будет зависеть от них. Без разбора расталкивая людей в стороны, я кричу военным подождать. Пространство между створками сокращается до ярда, до фута; остается только несколько дюймов, когда я просовываю руку в щель.

— Откройте! Выпустите меня! — кричу я.

На лицах солдат отражается страх, и они немного поворачивают колеса в обратном направлении. Недостаточно, чтобы я могла прошмыгнуть, но, по крайней мере, мои пальцы остались целы. Я пользуюсь моментом и просовываю плечо в отверстие.

— Прим! — я кричу куда-то вверх лестницы. Моя мать умоляет охранников, в то время как я пытаюсь пролезть в щель. — Прим!

Затем я слышу это. Едва уловимый звук шагов по лестнице.

— Мы идем! — я слышу голос сестры.

— Держите дверь! — это Гейл.

— Они идут! — говорю я охранникам, и они приоткрывают двери. Но я не осмеливаюсь пошевелиться, боясь, что они закроют их. Появляется Прим, на ее щеках легкий румянец от бега, в руках она держит Лютика. Я затягиваю ее внутрь, следом заходит Гейл с багажом. Двери закрываются с громким и окончательным щелчком.

— О чем ты только думаешь? — я злобно встряхиваю Прим за плечи, а потом обнимаю, сдавливая Лютика между нами.

Объяснение Прим уже готово.

— Я не могла бросить его, Китнисс. Только не снова. Ты бы видела, как он ходил по комнате и выл. Он вернулся, чтобы защитить нас.

— Хорошо, хорошо. — Я делаю несколько вдохов, чтобы успокоиться, отхожу на шаг назад и поднимаю Лютика за шкирку. — Надо было утопить тебя, пока была возможность. — Он прижимает уши и поднимает лапу. Я зашипела, прежде чем он успел сделать то же самое, это немного раздражает его, так как он считает шипение своим личным выражением презрения. В ответ на это, он мяукает словно беспомощный котенок, и сестра сразу же встает на его защиту.

— Ах, Китнисс, не дразни его, — говорит она, забирая его обратно на руки. — Он и так очень расстроен. — Мысль о том, что я задела кошачьи чувства этого животного, так и подогревает для дальнейших издевательств. Но Прим искренне переживает за него. Поэтому вместо этого, я представляю себе перчатки из шкурки Лютика, незыблемый образ, который помогал мне справляться с ним все эти годы. — Ладно, извини. Мы под большой буквой E на стене. Лучше отнеси его туда прежде, чем он потеряется. — Прим направляется к указанному месту, и я остаюсь один на один с Гейлом. Он держит коробку с медикаментами с нашей кухни в Дистрикт-12, места нашего последнего разговора, поцелуя, пепла, да чего угодно. Моя охотничья сумка перекинута через его плечо.

— Если Пит прав, это, скорей всего, превратится в прах, — говорит он.

Пит. Кровь, словно капли дождя на окне. Как мокрая грязь на ботинках.

— Спасибо за…все, — я забираю наши вещи. — Что ты делал в наших комнатах?

— Еще раз проверял все, — отвечает он. — Если я понадоблюсь, мы под номером Сорок Семь.