Сойка-говорун (СИ)

— На самом деле, весь секрет в невидимых узорах, которые тебе нанесли, — говорит Цинна, заметив мое недовольство.

— И когда они проявятся?

— В самый подходящий момент, — отвечает стилист. Он переводит взгляд на мои руки. — A что это у тебя за кольцо?

— А, это, — я поднимаю руку, прокручиваю кольцо, чтобы было видно печатку. — Это я привезла из тюрьмы. Мне сделал его один заключенный из Дистрикта-1.

— Можно посмотреть? — спрашивает Цинна. Я снимаю кольцо.

Стилист вертит его в руках.

— Этот череп - символ Академии?

— Да.

Цинна кивает и возвращает мне украшение.

— Оставь себе, а лучше надень. Лишний штрих к образу. Браслет тоже не снимай.

Мы выходим из гримерной и вместе с командой подготовки спускаемся на нижний этаж, на котором расположены конюшни. Там уже собрались все остальные трибуты.

Мы доходим до предпоследней колесницы, рядом с которой уже стоит Анхель вместе со своими помощниками. Одет он так же, как и я в тунику, только белого цвета, а три полосы — золотого. Со стороны может показаться, что наши наряды больше подходят сельскохозяйственному Дистрику-9.

— А теперь самое главное, — говорит Цинна. — Вы будете ехать не друг за другом. Каждому дистрикту будет предоставлено немного времени покрасоваться. Совсем немного, но этого должно хватить, чтобы вас запомнили. Вы поедете предпоследними, так что шансов у вас больше. Когда вас объявят, нажмите это. — И он протягивает нам по небольшой черной кнопке.

— И что будет? — спрашивает Анхель.

— Увидите, — заговорщически произносит Цинна.

— Смотрите на всех надменно, — подхватывает стилист Анхеля Порция. — Они не достойны вашего внимания. Это важно.

Я оборачиваюсь назад. Лестер и Лилит выглядят ослепительно. Оба в белых одеждах, расшитых драгоценными камнями. Одежда Лестера полностью закрыта, даже перчатки на руках, а Лилит наоборот — почти вся открыта. Даже если мы произведем фурор, они наверняка смогут его перекрыть. Раздается сигнал, и всех трибутов просят занять места на колеснице.

Стилисты, пожелав удачи, уходят. Наше внимание приковывают экраны, на которых начинается шоу.

Бессменные ведущие Цезарь Фликерман и Клавдий Темплсмит под веселую музыку приветствуют зрителей и телезрителей. Камеры показывают трибуны — народу столько, что яблоку негде упасть. Организовали даже три ряда прямо на площади. Саму площадь охраняют церберы, обычных миротворцев совсем нет. Ведущие рассказывают о новых правилах, подогревают толпу шутками и, наконец, объявляют начало Парада. Цезарь рассказывает небольшую сводку о Дистрикте-13, о его вкладе в жизнь Панема (естественно, о бунте никто не говорит) и после этого вызывает Деда.

Колесница выезжает под аплодисменты зрителей. Одет старик весьма недурно и встречают его радушно. На огромном экране показывают короткий ролик, где он поворачивается со скрещенными на груди руками. Внизу загорается его имя, рядом в скобках тюремный номер, а чуть правее статья, за которую он сидит. Организаторы действительно постарались на славу, шоу будет еще то. Таким образом вызывают всех по очереди. В дополнение к информации о дистрикте сообщают также об успехах на Играх. Смотрю на впереди стоящих Джерри и Лесли. Они сгорают от нетерпения. На них надеты синие костюмы и куча всяких электрических проводов.

Когда наступает их время, они радостно скачут, рискуя вывалиться с колесницы. Толпа ликует, смеется: давненько никто не видел таких веселых трибутов. В какой-то момент они хватаются за руки и между ними пробегает заряд. Они начинают светиться разными цветами, поднимают вверх руки — из них начинается сыпаться сноп искр. Зрители вопят от восторга.

— А сейчас настала очередь самого венценосного дистрикта, — объявляет Цезарь. — Тридцать один финал в Голодных играх, тринадцать побед, самый результативный дистрикт за всю историю Игр! Посмотрите на площадь — камень, из которого она сделала, добыт именно там. Встречайте его представителей… — Мы с Анхелем как по команде хватаемся за поручень, в другой руке крепко держим кнопки.

— Включим, когда отобразятся наши преступления, — говорит Анхель. Я киваю. Колесница начинает движение.

— Мирта Дагер и Анхель Росс! — вопит Цезарь под гул толпы.

Наконец-то мы появляемся на площади. От криков и аплодисментов можно оглохнуть. Кажется, здесь все забыли, как провожали меня в зал суда, какие гадости мне говорили. Теперь я не заключенная, я — трибут, на которого будут делать ставки.

На противоположной части площади я вижу, как появляются наши портреты, имена, номера и вот, наконец-то, преступления.

— Давай! — кричу я Анхелю, иначе он меня не услышит. Мы одновременно нажимаем на кнопки.