Сойка-говорун (СИ)

Я веду его в столовую и приглашаю присесть. Достаю из бара бутылку виски, наполняю бокал, бросив туда пару кубиков льда. Себе же я наливаю немного красного вина. Мужчина благодарит меня и делает небольшой глоток. Его манеры, его движения, даже то, как он смотрит — все напоминает мне Лестера Вильямса. Не удивлюсь, если и речь у него была такой же, если бы он не отрезал себе язык. Первое время я даже избегала встречаться с Куртом на улице. Впрочем, едва ли у меня была возможность его часто видеть. Как я поняла, он не особо компанейский и не часто появляется на публике. Но в те редкие моменты, когда мы встречались, я старалась незаметно пройти мимо.

— Вы решили просто так меня навестить или для встречи есть повод? — спрашиваю я.

— Повод есть. Но прежде всего, мисс Дагер, я предлагаю перейти на «ты», если вы, конечно, не возражаете. В конце концов, мы с вами в одном статусе победителей, к тому же, я из-за этого «вы» я чувствую себя старым.

— К Магнусу Стерлингу Шару вы так не обращаетесь, — подмечаю я.

— Безусловно, ведь он мой наставник, мой учитель. Берглинд, Брут, я и Лайм относимся к нему с большим уважением и почтением. С моей стороны было бы кощунством проявлять подобное панибратство.

— Не спорю. Что ж, Курт, чем обязана?

Мужчина улыбается. Он отпивает еще виски и прокручивает бокал в руке.

— Уже привыкла к новому статусу?

— Конечно, привыкла. Прошло столько месяцев.

— Но призраки прошлого по-прежнему мучают, не так ли? — его стальной взгляд будто буравит меня. — Это нормально. Увы, частичка души каждого из нас остается на арене. И годы не способны излечить нас от этого.

— Моя душа в порядке.

Повисает тишина. Курт осушает бокал и подливает себе еще.

— Знаешь, мастер Стерлинг всегда собирает нас на просмотр Игр у себя дома. Это уже традиция. Мы садимся в гостиной и обязательно смотрим Парад, интервью и самое начало Игр. Потом по желанию, но, обычно, мы просматриваем каждый день. Так вот, когда начались 83-и Игры, а именно интервью с участниками и показали Прекрасного ювелира, Берглинд смотрела сначала на него, потом на меня и сказал: ого, Бонедз, у тебя что братишка есть? Мне неприятно признавать, но благодаря Вильямсу мир вновь вспомнил про меня.

— Он на тебя очень был похож.

— Не скажу, что это меня радует. Как ты заметила, я не очень-то люблю находиться в обществе. Предпочитаю уединение. И в этом, Мирта, мы с тобой похожи, как и во многих других вещах.

Я молча пью вино, надеясь, что, если я не буду участвовать в разговоре, Курт бросит ходить вокруг да около и скажет зачем пришел. Но, судя по всему, мой собеседник никуда не торопится. Он разглядывает бокал и водит пальцами по столу. Глядя на то, как он чертит невидимые узоры, я решаюсь задать вопрос, который мучает меня очень давно. Вряд ли у меня будет возможность спросить об этом когда-нибудь еще.

— Почему вы ни с кем почти не общаетесь?

Бонедз усмехается.

— Ты, наверное, толком не помнишь мои Игры, да?

— Помню только финальный выстрел.

— Многие помнят только это, — говорит мужчина. — Мастер Стерлинг вместе с мисс Ривенделл решили впервые попробовать работать в команде. Раньше это было не особо принято. Они искали среди учеников Академии сработанные пары и нашли, таким образом, меня и мою будущую напарницу. Мы с ней жили на одной улице в соседних домах, вместе росли, вместе поступили в Академию и вместе решили участвовать в Играх. Нас взяли сразу, без прохождения Смотров.

Я был специалистом по стрельбе из, так называемого, английского лука. Оружие очень мощное, но со своими недостатками. Лук очень длинный и больше подходит для дальних дистанций. Перемещаться с ним очень неудобно. А моя напарница училась стрелять из обычного. Так вышло, что арена — это был сплошной ночной лес. Большой минус для стрелков, но не для меня. Мой наставник по стрельбе — да воспевают его Боги, — научил меня попадать в цель, даже не видя ее. Научил чувствовать. В итоге, кажется, на второй день Игр, мы с напарницей вышли на самое высокое дерево на арене. Я забрался на самую верхушку и на протяжении почти всех дней с него не слазил. Девушка заманивала ко мне трибутов, а я их убивал. Все шло отлично, но однажды моя напарница не вернулась. Вечером я увидел ее портрет в небе. С этого момента во мне вдруг что-то надорвалось. В Игры попал лишь эпизод с тем, как я убил последнего участника одновременно выпущенными двумя стрелами. Этот выстрел затмил все, что было.

— А что было? — шепотом спрашиваю я.