София решает жить

Окончание фразы растворилось в свисте первого залпа. И мы, и мертвецы как по команде повернули головы в сторону первой яркой вспышки. Последние немедленно сменили направление движения. Я тоже дернулась: «Пора?». Но Марк остановил меня за локоть. Подожди, пусть подальше отойдут.

– Еще четыре заряда. Запускать буду каждые десять минут. Через сорок минут мы должны быть на шоссе. Там пойдем лесом вдоль дороги. На дороге, скорее всего, слишком «людно».

Мы стремительно, изо всех сил отдалялись от дома, который дарил нам тепло, относительный комфорт и спокойный сон последние месяцы, но никакого сожаления по этому поводу не испытывали. В этом доме, при всех достоинствах на первый взгляд, не было будущего. И жизни в нем не было.

Я бежала, шумно выдыхая, набитый до отказа рюкзак ритмично бился о крестец, а позади все шумно взрывалось и сверкало, привлекая мертвецов и расчищая нам путь.

Нам даже почти не приходилось отвлекаться на встречных ходячих, опаздывающих на салют, потому что он занимал их больше, чем мы.

Хорошо, что невозможно разучиться бегать. Не то чтобы я когда-то занималась бегом профессионально. Вообще не припомню, чтобы целенаправленно где-то бегала, если не считать уроков физкультуры, которые казались мне настоящим адом (не с чем было сравнить).

Бежать пришлось долго. Мы должны были выжать под прикрытием салютов максимальное расстояние от города. Запасного варианта не было.

Коттедж стоял на окраине и нашей целью была ближайшая южная трасса. Дальше идти вдоль нее, обходя лесом места скопления ходячих. Основной план вместе с расчетами продовольствия был в голове у Марка. Я вообще ничего не планировала дольше, чем на ближайший час и с удивлением обнаруживала, что прожила еще один день. Особенно этот. Полный громких вспышек, ходячих мертвецов и колоссальной физической нагрузки.

Мы шли весь день и затаились в гуще леса, когда стало совсем темно. Первый ночлег на сырой земле, первые дежурства, когда спать можно только по очереди. Постоянный риск и напряжение, которые должны были стать нашим привычным состоянием, если мы хотим следовать плану и добраться до южных земель до следующей зимы.

Нашим флагманом была трасса, но отдаляться от нее приходилось на километры, чтобы не угодить в гущу голодных мертвецов. Получалось, что иногда мы топтались на месте и даже уходили назад. Много времени приходилось пережидать. Запасы истощались. В удачные дни мы выходили на трассу и даже пополняли запасы, обшарив автомобили, чьи владельцы были надежно и навечно пристегнуты ремнями безопасности. Среди них – дачники, туристы, желающие отдохнуть за городом пару дней.

Чтобы найти что-то стоящее, приходилось переворошить кучу прогнившего дерьма. Марк щадил меня – выдавал одноразовые перчатки. Сам же – давно уже ничем не брезговал.

Со стороны казалось, что трасса усеяна заброшенными автомобилями, но на самом деле в каждом из них трепыхалась жизнь, а точнее, остатки доживающей плоти. Они реагировали на движение и, замечая нас, припадали к стеклам, заляпывая их слизью разлагающихся тел.

Я поборола привычку присматриваться к мертвецам и пытаться опознать в ходячих останках человека, личность.

Кто ты? Кем был? – возможно, эти вопросы неуместны и даже абсурдны, если возникают перед тем, как раскроить мертвецу череп. Но я не могла от них отделаться.

Некогда ухоженные, выкрашенные в благородный пепельный цвет, волосы. Сумочка кросс-боди от Луи Виттон, навсегда окольцевавшая тело хозяйки. Свежий маникюр, ставший вечным. Серьги, кольца, одежда. Ничто не ускользало от моего внимания. Татуировки, сливающиеся с цветом посиневшей кожи. Все эти приметы внешности, которыми люди пытались подчеркнуть свою индивидуальность. Кажется, к живым я так не приглядывалась.

Иногда мы приближались к дороге. Марк легко справлялся с ходячими, встречающимися у кромки леса. Иногда уступал мне возможность потренироваться. Я нехотя лупила топором по разлагающимся головам, тут же отскакивая и какое-то время приходя в себя.

– Нужно быстрее восстанавливаться, – качал головой Марк.

Однажды, когда мы приближались к очередному населенному пункту, от дороги отделились двое. Я сразу поняла – живые. Худые, перепачканные оборванцы. Мы, после нескольких месяцев проживания в коттедже, где было все необходимое, пока что не были такими. Или мне так казалось. Это я сообразила чуть позже.

Мы замерли и с минуту приглядывались друг к другу издалека. Марк закрывал меня спиной, из-за чего я очень злилась. Вообще-то я пошла с ним, чтобы подстраховать его, чтобы он мог реализовать свои благие намерения, спасти кого-то еще кроме меня. Кого-то, кому это нужнее. Может, даже этих двоих.

Но они помощи не просили, а Марк отнесся к ним с явной настороженностью. Двое о чем-то переговаривались, до наших ушей донеслось: еда-еда, голодные…

Не сговариваясь, мы молча направлялись друг к другу навстречу. Марк знаком давал понять, чтобы я держалась чуть позади него. Меня раздражала такая дискриминация. Я пытливо выглядывала из-за его плеча. Живые люди – очень интересно.

Когда мы поравнялись, один из оборванцев спросил: