Содержимое ящика. Повести и рассказы

Но всех перещеголял Татарский. Он заявил, что в организацию вообще никого не надо принимать, а тех, кого уже приняли, — исключить, потому что в каждом что-нибудь не то намешано. «Посмотрите хотя бы на Борю Казака», — шипел он.

Приход в правление темпераментных Грузинова и Арменишвили уже ничего не могло изменить. Все покатилось по наклонной. К тому же Гамбург и Мазохивченко оказались просто стукачами.

Сперва Китаев, а за ним и другие начали сходить с ума. Последними отрубились Австралиев и Венгеров, но эти уже абсолютно не в счет.

Диагноз был единый для всех — патологический социальный зуд. Национальный аспект проблемы деликатно вынесли за скобки.

Шведов сейчас уже выздоравливает, но остальным, по мнению главного, лет по пять еще куковать на привязи.

Если кто интересуется, то телефон для справок — 563-11-18-01-276509-34. Попросите завотделением Германа Павловича Певзнера.

Токио,

10 марта 1998

Случай с доктором Лекриным

Юлию Крелину

В очень жаркий день пятеро мужчин пили водку на квартире. От безнадежной тупости начальства автобазы № 63 разговор перекинулся на неопознанные летающие тарелки. Трое из пятерых хотели верить в их существование, но в то же время сомневались. Один отрицал даже возможность постановки такой нелепой проблемы, а хозяин квартиры сам видел тарелку в виде сковородки с короткой ручкой, причем видел не один раз, а целых три. Дело пахло скандалом.

Хозяин, не добившись понимания, налил себе три четверти стакана, в сердцах выпил залпом, закусил осклизлым развалившимся пельменем и вышел покурить на балкон. Четверо же гостей сдвинули головы над столом, заставленным грязными тарелками и бутылками, и продолжили спор.

Духота была страшенная. Цветные футболки, в которые были одеты все присутствующие, промокли насквозь от пота. Гости выпили еще и решили потребовать от хозяина уточнения некоторых подробностей — сковородка появлялась засветло или уже в темноте и какой именно длины была ручка?

— Гвоздь!.. Коля!.. Николай Иванович! — крикнули сквозь занавеску, задернутую для спасения от прямых лучей солнца.

Хозяин не откликнулся. Главный обидчик пошел за ним на балкон. Балкон был пуст.

С высоты 9-го этажа было видно: на зеленой траве газона, широко раскинув руки и ноги, лежал на животе тот, кого так недавно они называли Гвоздем и который был их товарищем, а может быть, даже другом, короче, с которым было пито и пито. И пито совсем не плохо.

Был такой жаркий воскресный день, что, видимо, все сбежали за город или лежали по квартирам в ванных — потому что никто не вышел поглядеть на несчастного. Приехала труповозка с красным крестом, и никто не поинтересовался — к кому? Ждали милиционера, но было так жарко, что не дождались. Четверо непротрезвевших мужчин помогли санитарам, и носилки с грузным телом вкатили по взвизгнувшим рельсам в кузов.

Доктор Лекрин заступил на суточное дежурство по больнице в 10 утра. После обхода он поболтал с сестрами, покурил под деревьями в больничном садике, а потом подремал минут сорок на диване в кабинете завотделением. Больничный обед — по случаю воскресенья, что ли? — был на удивление приличен, и доктор скрасил его еще рюмкой коньяку из дареной бутылки.

В три позвонили из морга. Доктор вышел через левое крыло здания во двор и направился к низкому флигелю у забора.

— Что? — спросил доктор.

Сестра прочла:

— Гвоздев Николай Иванович, 42 полных лет, упал с балкона 9-го этажа.

— Упал или бросился?

Сестра пожала плечами.

— А милиция?

Сестра снова пожала плечами.

Простыня, покрывавшая тело на носилках, была серая, застиранная. Ближе к правому верхнему углу слабо просвечивало с изнанки красное пятно.

— Крови как мало… — шепнула сестра.

— Девятый этаж? — переспросил доктор.

Сестра вздохнула.

Тело под простыней слабо откашлялось.

Сестра выронила тетрадку.

Доктор Лекрин слегка присел, наклонил голову и осторожно двинулся вперед на полусогнутых, как разведчик на вражеской территории. Звучно потянул носом холодный сырой воздух каменного толстостенного помещения.

— Алкоголь. У вас записано опьянение? — спросил доктор.

Сестра хлопала очень круглыми глазами и молчала.

Доктор Лекрин отвернул простыню.

— В приемный покой! — распорядился доктор военным голосом и сам повез каталку к выходу из морга.

Аспирант Богданов как раз ел макароны в столовой 6-го отделения, когда его позвали к телефону.

— Давай сразу в приемное, — сказал в трубке голос доктора Лекрина. — Есть на что взглянуть.

Было нечто такое в голосе врача, что аспирант не стал даже доедать макароны, а отглотнул только из стакана с компотом, поправил очки на носу и тронулся к лифтам.

— Летел с девятого этажа. Упал плашмя на травяной газон. Лицом вниз. Ни одного перелома, — объяснял доктор. — Ни одного!

Богданов осторожно трогал бока, ноги, спину лежащего мужчины.

— А кровь?

— Ссадина на плече. Царапина. Это всё! Посмотри.

Аспирант Богданов смотрел и мелко утвердительно кивал головой.

— Глубокий шок на фоне примерно литра-полутора алкоголя — чистая водка и водка в смесях, — пояснил Лекрин.