Содержанка

Мао приложил к большому квадратному лбу пальцы, точно пробовал на ощупь мысли. Руки девичьи, отметил Чан, мягкие и белые.

— Как исполняется «кожа ящерицы»? — спросил он у Хань–ту.

Как будто Чан не знал!

— Лезвие натачивается до толщины волоса, — тем же лишенным интонаций голосом стал объяснять Хань–ту, — и вводится под кожу лица и других частей тела в тысяче мест полукруглыми надрезами, так, чтобы, когда раны заживут, шрамы напоминали чешую. Это знак другим. Кровавое предупреждение о том, что…

Мао облизал губы. Его язык двигался быстрее змеиного. Чан отключил восприятие и медленно выдохнул, чтобы избавиться от возникших в мыслях образов после слов Хань–ту. Маньяк. Об этом ходили слухи. Шептались в темных углах коммунистических явок и повторяли во время допросов. Насилие было для Мао наркотиком. Это проявлялось даже в постели, с молодыми девушками, которых приводили к нему, когда его жены, благоуханной Гуй–юань, не было дома. Ни одна из его жен не задержалась с ним надолго, хотя они и произвели ему целый выводок сыновей.

«Какой правитель выйдет из этого человека, когда он наконец возьмет в кулак весь Китай?» — подумал Чан, потому что не сомневался, что коммунисты вытеснят националистов и Чан Кайши вынужден будет, как побитая собака, поджав хвост, бежать за море. Возможно, не в этом году, может быть, даже не в следующем, но рано или поздно это обязательно произойдет. Чан свято верил в это, всем сердцем и душой.

Но сумеет ли Мао дать Китаю справедливость и равенство, которые были ему так нужны? Крестьяне в полях хотели избавиться от ярма феодалов–землевладельцев, и коммунисты обещали им это.

Сможет ли Мао Цзэдун дать людям то, что им было нужно? Он был умным человеком, начитанным, наблюдательным, в его постели рядом с ним лежали книги, но…

— Чан Аньло, ты еще слушаешь?

Чан низко поклонился и выругал себя за глупость.

— Прошу простить мою рассеянность. Я просто робею рядом с такими почтенными людьми. — Мао фыркнул, и Чан понял, что ему нужно быть предельно осторожным. — Но мои мысли все еще блуждают по русскому лабиринту, я пытаюсь понять мысли больших соседей.

— И ты уже пришел к какому–то выводу?

— Да. Русские либо пытаются уничтожить Китай, продлевая гражданскую войну, для чего и поддерживают обе стороны, чтобы русская армия могла свободно вторгнуться не только в Маньчжурию, но и в другие северные провинции нашей страны, пока мы кусаем друг друга за хвосты здесь, на юге.

— Либо?

— Либо в Москве в самом сердце Политбюро окопался предатель.

По комнате прокатился изумленный вздох, а за ним — возбужденный шепот. Хань–ту громко хлопнул ладонью по колену.

— Наша последняя делегация в Москву сообщила, что Сталин готов увеличить объем помощи в борьбе с националистическим тираном. Я не верю, что они могли предать нас…

Неожиданно Мао оторвал голову от подушек и сел в кровати. Хань–ту замолчал.

— Русский медведь всегда был опасным и ненадежным союзником. — Похожее на луну лицо Мао сделалось строгим. — Я напоминаю вам всем, что однажды русские уже имели такую власть над нашей Китайской коммунистической партией, что пытались заставить нас слиться с предательскими националистами Чан Кайши. Сталин считал, что мы слишком слабы, чтобы взять власть в Китае, но… — Холодная улыбка растянула его губы, он разгладил своей маленькой рукой складку на красном одеяле перед собой. — Вождь советской России ошибся.

— Он недооценил вас, наш великий предводитель.

— Вы приведете нас к победе.

— Ваша армия погибнет за вас, если вы прикажете.

Мао удовлетворенно кивнул, а потом его глаза устремились на того единственного, кто до сих пор не произнес ни слова.

— Это так, генерал Чжу? Погибнет за меня моя Красная армия?

Все, кто был в комнате, обратили взоры на человека, у которого Мао хитростью отобрал власть над армией. Чжу был военным до мозга костей, и воины любили и уважали своего генерала.

— Товарищ командующий, — прорычал Чжу, — армия в ваших руках. Она уже погибла за вас.

В спальне Мао воцарилась гробовая тишина. Генерал намекал на то, что командование Мао было бездарным? Чан ощутил невидимую дрожь, которая прошла по комнате, и увидел, что остальные пятеро как по команде опустили глаза на шелковый ковер у себя под ногами. Нос Чана чувствовал их страх так же ясно, как зловоние коровьей лепешки на улице. Мао молчал. Он смотрел в глаза генералу так долго, что тот тоже был вынужден опустить взгляд. После этого Мао взял небольшой колокольчик, стоявший на столике у кровати, и позвонил. В тот же миг в комнату вошла молодая служанка и поклонилась чуть ли не до самого пола.

— Чаю, — распорядился Мао и едва заметным жестом отпустил ее.

Когда девушка уходила, он чуть отклонился, провожая взглядом ее стройные бедра.

— Возможно, — неожиданно оживленно заговорил он, — наш молодой товарищ и прав. Может быть, Иосиф Сталин лжет нам в лицо, улыбаясь, как шлюха, а за спиной продолжая снабжать советским оружием и золотом наших врагов.

Мао снова задумчиво окинул взглядом Чана, этого новичка, который, похоже, знал слишком много.

— Чан Аньло, — негромко сказал он, — ты говоришь по–русски?

16