Содержанка

Группу старших инженеров и ученых вывели из их отдельных рабочих кабинетов и свели в общий зал. Это было довольно красивое помещение с высокими потолками и продуманной планировкой. До революции, когда это здание было особняком какого-то аристократа, а не мрачной тюрьмой с решетками на окнах, здесь находилась столовая. От нее здесь остался лишь большой стол из красного дерева, который сейчас был завален чертежами и техническими документами. Никаких серебряных подсвечников, никаких хрустальных бокалов. Здесь не был слышен смех. Практичность и утилитарность — вот новые боги советской России. Впрочем, это вполне устраивало Йенса, потому что он был воспитан практичным человеком.

Они выстроились в ровную шеренгу. Руки у всех заведены за спину. Головы опущены. Никаких разговоров. Точно так, как их строили в лагерях. Высокообразованные, умнейшие люди должны были вести себя, как дрессированные тюлени. Стоявшая рядом с Йенсом Ольга едва слышно фыркнула с отвращением, и он, покосившись опущенными глазами на нее, заметил небольшую дыру на подоле ее юбки.

— Товарищи, — говорил полковник Тарсенов, — сегодня вы встречаетесь с посетителями.

Сердце Йенса дрогнуло. Лида? На какой-то миг ему в голову пришла глупая мысль, что это дочь пришла повидаться с ним. Он на секунду поднял глаза и неожиданно увидел прямо перед собой полковника, рядом с которым стояли Бабицкий с нервно подергивающимся лицом и Поляков, который был лишь немного спокойнее. Значит, какие-то важные птицы пожаловали. За ними вместо рыжеволосой молодой женщины, которую он так неразумно надеялся увидеть, стояла группка из шести людей азиатского вида: четверо мужчин и две женщины, хотя из-за того, что все они были одинаково одеты, различить их было не так-то просто. На рукавах их синих курток были повязаны красные ленты. Коммунисты. Китайские коммунисты? Он даже не представлял, что в Китае есть коммунисты. Внешний мир, очевидно, менялся очень быстро. Но чего ради, спрашивается, их привели на секретный объект?

— Товарищи, — снова произнес полковник Тарсенов. Обычно в разговоре с ними он не использовал это пролетарское обращение.

Как правило, он называл их по фамилиям или номерам. «Товарищи» было слишком уж уважительным обращением. — Сегодня мы имеем честь принимать у себя наших товарищей из Коммунистической партии Китая.

Он вежливо кивнул стоявшему впереди группы мужчине с пепельно-седыми волосами и ничего не выражавшим морщинистым лицом. Однако Йене успел заметить, что Тарсенов быстро перевел взгляд на высокого молодого китайца, стоявшего чуть дальше. Как будто именно ему принадлежала власть в этой группе. Или именно он был источником какого-то беспокойства.

— Товарищ Ли Минь, это наши главные сотрудники, — сообщил Тарсенов старому китайцу, обвод я рукой покорный строй, как какой-нибудь фермер, демонстрирующий своих свиней. — Лучшие ученые.

— Вы правильно сделали, что собрали вместе такие силы. — Старик говорил по-русски почти без акцента. — Они должны гордиться тем, что работают для государства и для вашего великого вождя товарища Сталина.

— Я уверен, что они гордятся.

Гордятся ли? Вряд ли на этот вопрос у кого-то из заключенных был ответ.

— А теперь мы осмотрим их рабочие комнаты. Они расположены ниже, — объявил Тарсенов.

Нет. Не приближайтесь к моей комнате.

Полковник прекрасно знал, что все они ужасно не любят, чтобы несведущие руки рылись и даже просто прикасались к их бумагам. Но Тарсенов настаивал на этом. Таким образом он напоминал заключенным, кем они являются.

— Сначала я хочу поговорить с ними.

Все разом посмотрели на высокого китайца, который произнес эти слова. Брови полковника Тарсенова беспокойно нахмурились. Чтобы не показаться невежливым, он должен был согласиться. Но вопрос безопасности требовал ответить отказом. Йене видел, какая внутренняя борьба отразилась на лице Тарсенова, и не удивился, когда китаец вышел из группы красноповязочников и широкими шагами подошел к шеренге работников, как будто уже получил разрешение. Эта решительность заставила Йенса улыбнуться, потому что он представил себе, что сейчас творится в голове полковника. Посетитель остановился в начале шеренги и осмотрел их.

— Они все заключенные?

— Да. Только, пожалуйста, не спрашивайте у них имен.

Полковник повел остальных членов делегации к выходу, надеясь, что молодой китаец последует за собратьями, но тот не обратил на это никакого внимания. Его черные глаза по очереди впивались в лица пяти заключенных мужчин. На двух женщин он вовсе не обратил внимания. Когда взгляд его пал на Йенса, в нем появилось вопросительное выражение, но Йене не смог понять, что это значило. Что-то в этом молодом человеке взволновало его и одновременно захватило. Ему вдруг стало понятно, что перед ним — независимый разум, не лишенный грубой государственной системой внутренней силы и своеобразия. Йене почти уже забыл, каково это, поэтому столь неожиданная встреча заставила его улыбнуться. Китаец приблизился, но остановился сначала перед стоявшим рядом с Йенсом Ивановичем, который был почти одного роста с ним.