Сочинения в 2 т. Том 2

На подходе к Севастополю, когда крейсер был атакован тремя девятками «юнкерсов», и от гула бомб, от лязга зенитных орудий не стало слышно голосов, — не знал Игнат, что с последней, недавно разобранной почтой пришло и для него блуждавшее долгожданное письмецо…

Первая тройка «юнкерсов» несла торпеды. Она стремительно вышла из строя, и, можно было подумать, звено уходит от зенитного огня… Но самолеты резко развернулись, и стал понятен расчет летчиков: они пытались пройти вдоль палубы корабля.

Отсюда, с палубы, отчетливо было видно, как от черных тяжелых тел машин одновременно оторвались три торпеды.

В ту же секунду гребные винты крейсера остановились. Он замедлил ход. И многим из команды тогда показалось, что корабль притаился, затих в ожидании неизбежной своей судьбы: он был обречен.

Но расчет командира был точен. Торпеды зарылись в кипящую пену впереди корабля, а один из «юнкерсов», метавших бомбы, не вышел из пике. Захлестнутый длинной очередью, ударившей прямо по моторам, он рухнул у самого борта, взметнув кипящий и дымный, с гулом переломившийся смерч.

У крупнокалиберного пулемета стоял Шаповалов. Он дважды был ранен осколками бомбы. Кроме тяжелых фугасок и торпед, немцы засыпали корабль мелкими бомбами, безвредными для бронированных палуб, но сметавших на них все живое.

Сначала огонь опалил Игната, теперь его обдало кипящей водой. Он устоял на ногах, держась за гашетки пулемета.

Бой длился свыше часа, и Шаповалову снова повезло: он сбил второй самолет. Острый осколок отсек ему пальцы на левой руке. Игнат обмотал руку обрывком тельняшки и продолжал вести огонь. Ранение в бедро было более серьезно. Палуба стала раскаленной, а небо, кованное из железа, качалось и гнулось над головой. Соленый вихрь всклокоченной пены ударил в грудь ему, в рот, в глаза… Шаповалов выпрямился и вздохнул свободней; сразу стало легче дышать. Вернее, он сделал попытку выпрямиться: у него не хватило для этого сил. Он стоял у пулемета, весь изогнувшись, почти упав на колени, откинув локти, едва дотягиваясь до гашеток. Словно схватился он в рукопашную с невидимым врагом, и гнул его, и ломал, а эта палуба и эти надстройки, до последней заклепки и шва, были частью его самого, и когда обломилась рея, сбитая вражеским снарядом, он ощутил физическую боль. В корабельном лазарете ему передали письмо. Он не знал ее почерка, но сразу подумал: «Неужели?» Письмо начиналось двумя словами: «Дорогой Игнат!» Сколько раз перечитывал он это слово: дорогой… Она приходила в порт, чтобы проститься, — писала Нина. — Она сожалеет, что не увиделась с ним… Если он будет в Туапсе, если, хотя бы на час завернет, как хотела бы она его видеть.

Он бережно хранил это письмо. Не было у него на свете ни родных, ни родственников, близких или дальних. Единственный адрес, который он теперь хранил, был ее адрес. Он возвращался видевшим виды моряком, раненый, награжденный. Давно отошел куда-то в сторону, сам собой забылся шустрый Васильков. Но к Волкову у Игната осталось прежнее чувство: и уважение, и досада, и робость… В самом деле, он до сих пор боялся капитана, будто тот все еще был его грозным начальником. Помнил Игнат, как яростный, бледный Волков топтал свою белую фуражку, с размаху бил себя кулаками в грудь, горько повторяя одно слово: «Позор…»

Если бы его не оказалось дома!.. Нет, прежде всего он должен вручить письмо. Дом далеко, а Управление порта рядом. Но даже если бы дом был на его пути… сначала пакет. Если бы знал Чаусов, как нелегко Шаповалову выполнить его простое поручение.

Шлюпка подошла к причалу; знакомый старик-сторож подал Игнату руку. Он не узнал Шаповалова, но Игнат и не напоминал о себе, лишь подумал, что, значит, в нем действительно произошли какие-то перемены.

У дверей Управления Игнат остановился. Может быть, все же навестить сначала ее? Он ответил Чаусову:

— Будет исполнено… — Что бы там ни было дальше, сначала он вручит это письмо.

Он решительно вошел в Управление и поднялся на второй этаж. В приемной капитана порта, связанная всевозможными телефонами с внешним миром, положив голову на край стола, дремала секретарша. Игнат застучал каблуками.

— Я к капитану Волкову… Срочное поручение от командира крейсера.

Секретарша выпрямилась и взглянула на него усталыми, красными от бессонницы глазами.

— Капитана Волкова нет. Придется подождать день-два…

— У меня срочное поручение.

Она посмотрела на часы.

— Через десять минут отходит катер… Он направляется к месту аварии парохода. Там капитан… Вы можете еще успеть.

Игнат рванулся с места, опрокинул стул, с грохотом слетел по лестнице, сбил с ног какого-то человека в накидке, на бегу извинился, перемахнул железнодорожные пути… На причал он прибыл в ту минуту, когда береговой матрос сбрасывал с «бабок» швартовые концы.

— Мне капитана порта… Срочное поручение! — крикнул Шаповалов.

Приземистый штурман на мостике ответил, не оглянувшись:

— Прыгай скорее… Сейчас уходим.

— Зачем же мне прыгать? Мне только передать пакет…

— Вот, там и передашь. Капитан на аварийном пароходе…