Жидкое железо пили, торопясь.На слоях разреза костенела стесь.На следах зализа торфенела слизь.Роза зеленела, сделана не здесь.Прозвенел о свойском камешек в висок.Каменные дяди выли позади.Мы ползем за войском в глиняный песок.Дужный крест у суки вырезан в груди.Как замолкли трубы, выросла стена.Зачерствели хлебы в плоских очагах.На манер залупы выползла луна.Заклепались склепы там, на берегах.Ветви подымали боги на холму.Опускали руки тени на горе.Выплюнуть и рта нет лунную халву.Никогда не встанет солнце на заре.1994
«Босой еврейский лес на выщербленных скалах…»
Босой еврейский лес на выщербленных скалахСквозится впереди, куда ни сторонись.Что бы ни значилось на картах и на шкалахИ в скоротечных полушариях страниц,Всегда насквозь и вкось заматывают кокон– Волос за волосом закат, ко стыку стык —:Тускнея, катится волна стекловолокон,На срезе розовых, на сгибе золотых.А вслед за нею тьма идет по Галилее– Как бы внутри волнистого стекла —:В отлогах пурпурней, в подъемах зеленееИ в черном озере, как косточка, светла.1994
«Во мгле хрипят червивые цыгане…»
Во мгле хрипят червивые цыганеИ нашатырно пахнет от мездры.Заросшими веревкой утюгамиПереступают мертвые одры.Трещат огни холерного обоза,Визжит петух в селении на дне.Не та дорога и не эта роза– Не от меня. Не я. И не ко мне —По узким кромкам складчатого мракаПод уголки обугленных воротКружат коней цыганка и собака —Всегда наверх и никогда вперед.Мне табаку до осени не хватит.Я не хочу их сладкого вина.Альфонс ложится под короткий катет.– Не та дорога – и не та луна —1994
Дачная баллада
Во тьму на кормленье был сосланБоярышник, мокрый до слез,Метелки сиренные с ним прискакалиИ смород полупесьих полки.Было стыдно березовским соснамПеред сходом сосновских берез,Что их детки, луны нализавшись, икалиИ высовывали языки.В России нету места страшнее, чем дачаВ июле, в двенадцать часов,Когда на шоссе высвещаются сетиК отлову опальных машинИ падает сердце от подколодного квачаИ умолчного пения сов,И всё плачут и плачут какие-то дети,И капает капля в кувшин.1994