Собрание сочинений в 9 тт. Том 1

— Да, это я. Обними меня, как раньше, Дональд, мой любимый.

Она нервно передернулась, но локоть Джонса не сдвинулся, присосавшись к ней, словно щупальце осьминога. Пытаясь отодвинуться от него, она судорожно прижалась к Мэгону, и тот поднял руку, чуть не сбив очки.

— Осторожней, лейтенант! — торопливо предупредил Гиллиген, и тот опустил руку.

Сесили быстро поцеловала его в щеку, разжала руки, выпрямилась.

— Ах, музыка началась, а я обещала этот танец! — Она встала в машине, оглядываясь. Кто-то с безукоризненным изяществом скользил мимо с сигаретой во рту. — Ли! Ли! — с веселым облегчением закричала она. — Я тут! — И, открыв дверцу, спрыгнула навстречу безукоризненному кавалеру.

Джонс, мешковатый, жирный, вышел за ней и остановился, обтягивая пиджак на толстых, тяжелых бедрах и желчно взирая на мистера Риверса. Она вся напряглась и, повернувшись к Гиллигену, спросила:

— А вы сегодня не танцуете?

— Нет, мэм! — ответил он. — Я по-ихнему не моту. В наших краях на такие танцы пришлось бы брать лицензию!

Она засмеялась — в три нотки, вся, как деревце на ветру. На миг из-под век блеснули глаза, меж темно-красных губ блеснули зубы.

— Как остроумно, правда? Вот мистер Джонс тоже не танцует, значит, остается только Ли.

Ли — то есть мистер Риверс — стоял в ожидании, и Джонс тяжеловесно проговорил:

— Это мой танец.

— Простите, я обещала Ли, — быстро возразила она. — А вы потом отобьете, правда?

Ее пальцы мимоходом легли на его рукав, и Джонс, глядя на мистера Риверса, желчно повторил:

— Это мой танец.

Мистер Риверс поглядел на него и торопливо отвел глаза:

— О, прошу прощения! Разве вы танцуете?

— Ли! — резко сказала она и снова коснулась его рукой.

Мистер Риверс опять скрестил взгляды с мистером Джонсом.

— Прошу прощения! — пробормотал он. — Я потом отобью вас. — И он ушел скользящим шагом.

Сесили поглядела ему вслед, потом, пожав плечами, обернулась к Джонсу. На ее шее, ее плече теплыми, мягкими отблесками лежал свет. Она взяла Джонса под руку.

— Вот это да! — сказал Гиллиген, глядя ей вслед. — Ее насквозь видать.

— Это все война, — объяснил негр-шофер, тут же засыпая снова.

13

Джонс, несмотря на сопротивление, тянул ее в тень. Миртовый куст закрыл их от всех.

— Пустите! — сказала она, отбиваясь.

— Что это с вами? Ведь один раз вы уже со мной целовались?

— Пустите! — повторила она.

— Ради кого? Ради этого несчастного мертвеца? Какое ему до вас дело?

Он держал ее, пока, истощив всю свою нервную энергию, она затихла, хрупкая, как пойманная птица. Он вглядывался в ее лицо, казавшееся белым пятном; она видела в темноте бесформенную, тяжелую фигуру, пахнущую табаком и шерстью.

— Пустите! — жалобно повторила она и, очутившись вдруг на свободе, побежала по траве, чувствуя росу на туфельках, с облегчением глядя на стайку мужчин на перилах веранды. Отутюженное лицо мистера Риверса над безукоризненным бельем выплыло ей навстречу, и она схватила его за руку.

— Давайте танцевать, Ли! — сказала она тонким голоском и резким броском метнулась к нему под прерывистую подсказку саксофонов.

14

Миссис Пауэрс в некотором роде одержала победу. «Сидельцы» ее одобрили.

— Ого! — Они толкали друг друга локтями. — Гляди, кого Руф подцепил!

И пока хозяйка, рассыпаясь в любезностях, стояла рядом с ее темным прямым платьем, двое из них, пошептавшись, отвели Мэддена в сторону.

— Пауэрс? — спросили они, когда он наклонился к ним.

Но он остановил их:

— Да, он самый. Но об этом молчок, понимаете? Никому не говорите. — Он взглянул на шеренгу сидевших. — Ничего хорошего не выйдет.

— Нет, какого черта! — уверили они его. — Значит, Пауэрс!

Но они танцевали с ней: сначала — один, потом — второй, а потом, увидев ее уверенную умелую поступь, каждый, кто когда-нибудь танцевал, включался в веселое соревнование, отбивая ее друг у друга, ухаживая за ней в перерывах, а некоторые до того осмелели, что стали приглашать других барышень, с которыми были когда-то знакомы.

Вскоре Мэдден только смотрел со стороны, но оба его приятеля проявили необычайную настойчивость и неутомимость: видя, что она неподолгу танцует с плохими танцорами, они непрестанно угощали ее безвкусным пуншем, добрые, чуть бестактные.

Ее успех сразу вызвал взрыв обычных женских пересудов. Критиковали ее платье, ее «нахальство» — пришла на бал в будничном костюме, и вообще, зачем она сюда явилась. Живет в одном доме с двумя молодыми людьми, один — совершенно посторонний. Другой женщины в доме нет… кроме этой служанки. А с ней тоже что-то произошло неладное, правда, несколько лет назад. Однако миссис Уордл подошла, поговорила с ней. Но она со всеми разговаривает, кто не успевает от нее сбежать. И Сесили Сондерс в перерывах между танцами останавливалась около нее, брала ее под руку, что-то говорила ей глуховатым, нервным, торопливым голосом, делая глазки всем мужчинам, не умолкая ни на минуту… Негр-кларнетист снова спустил с цепи свою неутомимую свору, и пары, сомкнувшись, заполнили веранду.

Миссис Пауэрс перехватила взгляд Мэддена и подозвала его.

— Мне надо идти, — сказала она. — А если я выпью еще хоть один бокал этого пунша…