Собрание сочинений. том 7.

Нана вместо ответа громко расхохоталась и чмокнула его в лоб. Вплоть до сегодняшнего дня она обращалась с ним, как с мальчишкой, не придавала никакого значения его пылким признаниям, — одним словом, со спокойной совестью забавлялась им, считая, что какой же это мужчина. Но куда его сейчас деть? Нана решительно потребовала, чтобы затопили камин в спальне, — там будет уютнее. Увидев Жоржа, Зоя не удивилась, она уже давно привыкла к самым невероятным посетителям. Зато садовник, притащивший охапку дров, застыл на пороге, обнаружив в спальне незнакомого господина, с которого ручьем стекала вода и которому, — это-то он знал твердо, — никто не отпирал калитки. Садовнику сказали, что в нем пока нужды нет, и отослали в сторожку. Лампа освещала спальню, в камине ярко пылал огонь.

— Никогда он не высохнет, он простудится, — отчаивалась Нана, видя, что Жоржа начинает бить дрожь.

И хоть бы одна пара мужских брюк во всем доме! Нана собиралась уже кликнуть на помощь садовника, как вдруг ее осенило. Зоя, раскладывавшая в туалетной комнате чемоданы, принесла мадам сухое белье, сорочку, нижние юбки, пеньюар.

— Вот и чудесно! — воскликнула Нана. — Пускай Зизи наденет мои вещи. Не брезгуешь мной, а? Когда твое платье высохнет, ты переоденешься и быстренько побежишь домой, чтобы тебя мама не заругала… Поторапливайся, а я тоже пойду сменю белье в будуаре.

Когда минут через десять Нана в капоте вошла в спальню, она даже руками всплеснула от восхищения.

— Ах ты, крошечка моя, да какой же он чудесный в женском виде!

Жорж недолго думая надел ночную сорочку с прошивками, вышитые панталончики и длинный батистовый пеньюар с кружевами. Еще не просохшие рыжеватые волосы, спадавшие локончиками на шею, обнаженные руки, нежная кожа, какая бывает только у очень молодых блондинов, придавали Жоржу в этом наряде сходство с юной девушкой.

— Да он тоньше меня, — удивилась Нана, обняв его за талию. — Зоя, иди скорее, посмотри, как ему мои вещи к лицу! Словно на него сшито, вот только корсаж широковат… Ну, тут, бедняжка Зизи, тебе кое-чего не хватает.

— Конечно, не хватает, — улыбаясь, подтвердил Зизи.

Все трое развеселились. Нана застегнула Жоржу пеньюар сверху донизу, — так будет приличнее. Она вертела его, как куклу, шлепала, оттягивала сзади юбку, чтобы получилось пышнее. И она его спрашивала, она у него допытывалась, хорошо ли ему, тепло ли. Еще бы не хорошо! Ничто на свете так не греет, как женская рубашка; если бы можно было, он бы не расстался с этим нарядом. Он кутался в пеньюар, наслаждаясь прикосновением тонкой, пропитанной духами ткани, и ему чудилось в ней живое тепло Нана.

Тем временем Зоя отнесла мокрую одежду на кухню и развесила перед очагом, где пылали виноградные лозы. Тут. Жорж, раскинувшись в кресле, рискнул сделать признание:

— Скажи, пожалуйста, собираешься ты сегодня ужинать?.. Дело в том, что я умираю с голоду. Я не обедал.

Нана рассердилась. Нет, он просто дурачок, убежал тайком от мамы, не поевши, да еще провалился в какую-то яму! Но у нее самой тоже кишки от голода подвело! Поужинать не мешает. Только придется закусить чем бог послал. Круглый столик подкатили к огню и наспех устроили ужин, — получилось ужасно смешно. Зоя помчалась к садовнику, который приготовил суп, на тот случай, если хозяйка не пообедает в Орлеане. Нана забыла предупредить его в письме, что именно приготовить. К счастью, в погребе нашлось достаточно припасов. Итак, у них был суп с куском сала. Затем Нана, порывшись в своих саках, обнаружила целую кучу провизии, которую сунула на всякий случай: паштет из гусиной печенки, мешочек леденцов, апельсины. Оба ели жадно, как волки, с тем здоровым аппетитом, какой бывает только в двадцать лет, когда ешь, не стесняясь своего сотрапезника, и Нана называла Жоржа «милочка» — так ей казалось нежнее и интимнее. В одном из шкафов они обнаружили банку с вареньем и, чтобы не беспокоить Зою, уплели его на десерт, орудуя поочередно одной ложечкой.

— Ух, милочка, — произнесла Нана, отталкивая столик, — лет десять я так славно не ужинала!

Однако было уже поздно, и Нана решила отправить мальчугана восвояси, чтобы его ни в чем дурном не заподозрили. А он твердил, что еще успеет. К тому же платье никак не желало сохнуть; Зоя заявила, что раньше чем через час оно не высохнет, а так как после утомительного пути горничная буквально валилась с ног, Нана послала ее спать. Они остались одни в притихшем доме.

Они провели вдвоем очаровательный вечер. Огонь медленно умирал в камине; в огромной розовой спальне, где Зоя приготовила постель, прежде чем подняться к себе в комнату, было душно. Нана стало жарко, она поднялась и пошла открыть на минутку окно. Но тут же вскрикнула от восторга:

— Боже мой, какая красота!.. Погляди, милочка.