Как и все застенчивые люди, граф испугался, устыдился своего грубого поступка и, церемонно откланявшись, обещал воспользоваться приглашением Нана. Потом зашагал по коридору будто во сне.
Он догнал принца как раз в ту минуту, когда из фойе донесся крик Атласки:
— Катись отсюда, старый боров! Отвяжись, тебе говорят!
Слова эти были адресованы маркизу де Шуар, который набросился теперь на Атласку. Хватит, нагляделась на ихний шик! Нана, как и обещала, представила Атласку Борденаву. Но той ужасно надоело сидеть весь вечер, не раскрывая рта из страха сморозить глупость, и она решила вознаградить себя за все, тем более что за кулисами случайно встретила своего старого вздыхателя, того самого статиста, который играл Плутона, а прежде был кондитером и подарил ей как-то целую неделю любви и оплеух. Его-то она и поджидала и вспылила, когда маркиз принял ее за одну из этих театральных див. Поэтому она высокомерно бросила ему:
— Сейчас за мной зайдет муж, тогда узнаете!
Меж тем уже одетые актеры с усталыми лицами расходились по домам. Мужчины и женщины группами спускались по винтовой лестнице, и в полумраке мелькал то силуэт продавленной шляпы, то измятая шаль, то бледное актерское лицо, сразу подурневшее без румян. На сцене, где уже тушили софиты и фонари, принц слушал Борденава, рассказывавшего разные забавные историйки. Принц решил дождаться Нана. Когда наконец она появилась, сцену уже окутал мрак, и только дежурный пожарный с фонарем в руке обходил свои владения. Борденав, желая избавить его высочество от прохода через Пассаж панорам, велел открыть дверь в коридор, который вел от каморки привратницы прямо в вестибюль. И сразу же началось повальное бегство, борденавские девочки неслись по коридору в восторге от того, что смогут миновать ждущих их в Пассаже кавалеров. Они толкались, мчались, плотно прижав к бокам локти, бросая назад тревожные взгляды, и, только очутившись на улице, с облегчением переводили дух; а Фонтан, Боск и Прюльер шли не торопясь, потешаясь над вытянутыми физиономиями кавалеров, нервным шагом меривших галерею Варьете, в то время как их малютки убегали по бульварам под ручку со своими сердечными дружками. Но всех хитрее поступила Кларисса. Она опасалась Ла Фалуаза. И в самом деле, он все еще сидел на соломенном стуле в каморке мадам Брон в обществе таких же упрямцев, как он сам. Все они как по команде вытянули шеи. Но Кларисса пронеслась мимо, спрятавшись за спину одной приятельницы. А упрямые кавалеры только хлопали глазами, ошеломленные этим низвергающимся по винтовой лестнице вихрем юбок, с отчаянием глядя вслед улетавшей стайке, где они не успевали различить ни одного знакомого лица. Черные котята всем выводком расположились на столе, покрытом клеенкой, и припали к животу своей мамаши, которая с блаженным видом вытянула лапки; а жирный рыжий кот, взгромоздившись на противоположный край стола, следил своими желтыми глазами за убегавшими девицами.
— Соблаговолите, ваше высочество, пройти здесь, — проговорил Борденав, останавливаясь на последней ступеньке и указывая в глубь коридора.
Там еще толпились кое-кто из статисток. Принц шел позади Нана. В некотором отдалении от них плелись Мюффа и маркиз. Длинный узкий проход между театром и соседним домом представлял собой нечто вроде зажатой стенами улочки, над которой высилась покатая холщовая крыша с прорезанными в ней застекленными окошками. Стены слезились от сырости. Гулко, как в подземелье, отдавался топот ног по каменным плитам. Здесь словно на чердаке сваливали всякий хлам, здесь привратник строгал на верстаке доски для декораций, сюда сносили деревянные барьерчики, которые вечером преграждали вход в театр, чтобы сдержать напор зрителей. Проходя мимо плохо привернутого крана, откуда капала вода, Нана подобрала подол платья, чтобы не замочить его в луже. В вестибюле все откланялись. И Борденав, глядя вслед принцу, пожал плечами и изрек с непередаваемым презрением:
— Тоже прохвост изрядный!
Сказал он это Фошри, которого привела Роза Миньон, желая примирить его со своим мужем. Впрочем, от дальнейших объяснений Борденав воздержался.