Читаем Собрание сочинений. Том 5 полностью

Когда пролетаешь над Каспием, земля у моря кажется лишенной жизни. Серые пески и скалы от Гурьева почти до самой иранской границы застыли в безлюдье. Жилая коса, Прорва, Бурунчук, форт Шевченко и весь пустынный полуостров Мангышлак похожи на следы давно покинутого человеческого становища. Природа одета здесь точно в маскхалат, в одно сплошное грязно-бурое одеяние. Бурые овцы, бурые скалы, бурые кибитки скотоводов, шаланды и крыши поселков.

Море воды у восточных берегов Каспия переходит в сухое море песков, граничащее с оазисами Ашхабада. Страна мертвых песков еще совсем недавно волновала воображение путешественников. Но теперь облик восточных берегов Каспия изменился так, как не изменили бы его никакие стихии. Он ожил. И как удивительно ожил! Точно в его безводные полупустыни хлынули гигантские реки и всюду вызвали набухание семян и тягу первых ростков, обещая всему, что способно плодоносить, неслыханные урожаи, невиданные чудеса.

В страну прикаспийских песков пришли люди. Конечно, здесь не было полного безлюдья и раньше. Но темп новой жизни дала война. Она объединила хозяйственный опыт наших народов и заставила расти многие отдаленные области не по дням, а по часам, вливая в них вместе с эвакуированными заводами и всю индустриальную энергию советского запада. Мелкие захолустные предприятия приняли на себя титаническую нагрузку заводов, привезенных из занятых немцами областей.

Другие заводы возникли вообще как бы из ничего. Триста — четыреста ящиков, валяющихся на барханах у полотна железной дороги, вдруг начинали лопаться, раскрываться, как перезревшие семенные коробочки. Из них появлялись детали станков, оборудование цехов, заводов. Под брезентовыми крышами начинался монтаж механического цеха, под навесом из ящичной дранки — котельный; уже что-то сверлили, строгали, и через некоторое время пункт выгрузки Н-ского завода превращался в самый завод.

Так одно вырастало на месте своей выгрузки, другое изобреталось рядом ввиду необходимости, третье нежданно-негаданно появлялось потому, что жизнь словно снежный ком, брошенный с высокой горы, уже не может остановиться на половине пути, не может ограничиться сделанным, а должна расти все в более и более стремительных темпах.

Наше хозяйство, эвакуированное из временно занятых немцами краев и республик, в первое время не находило нужных условий, и, однакоже, дело всегда побеждало любые препятствия, потому что, не найдя подходящих материальных условий, оно везде, и всюду неизменно находило людей, готовых к подвигам и победам. И эти люди делали то, чего не могли и не способны были сделать никакие внешние условия.

Сейчас слово «эвакуация», когда имеешь в виду промышленность, хозяйство, необходимо заменить каким-то иным словом. Совершенно неслыханный по масштабам отлив нашей промышленности в восточные районы — не эвакуация, а необычайно сложное явление, требующее подробной характеристики. Это не перевозка станков и кадров, а, создание новых промышленных районов, трансплантация тканей, пересадка живых органов.

Братские республики приняли к себе неисчислимые богатства советского запада. На своей второй родине промышленность отнюдь не беженка и даже не гостья, — немедленно врастает она в организм страны, придавая ему бурные силы, и хозяйство идет в новом ритме, который никакими силами нельзя будет изменить после войны. Можно ли изменить положение, при котором в советском Узбекистане, к примеру, одна отрасль промышленности (не гончарная, конечно) занимает уже семьдесят пять процентов в общем обороте хозяйства? Можно ли изменить положение, при котором тот же Узбекистан, поедавший свой собственный хлеб в течение двух с половиной — трех месяцев, сейчас рассчитывает обойтись без хлебного ввоза в течение десяти — двенадцати месяцев?

Мы приводим примеры Узбекистана, а не Каспия потому, что, как-никак, а Каспий — прифронтовое море.

Трудно сейчас на Каспии. У северных берегов его морозы, жестокие штормы, а ближе к югу — туманы. Своенравная «каспийская вода» неспокойная и в летние месяцы, сейчас «чистое наказание» для самых опытных моряков. Штормы почти ежедневны. Ветры злобно бьют волнами старые причалы в пустынных гаванях, известных лишь по учебникам географии, дома дрожат пол ветрами. Стада овец припадают к земле, не в силах удержаться на ногах. Когда нет шторма, море в тумане. С воздуха кажется оно покрытым айсбергами, между которыми лишь кое-где темнеют полоски воды. Трудно кораблю, трудно и самолету, но труднее всего человеку, работнику моря.

Зимой всегда несколько затихала жизнь на Каспии. В этом году она, наоборот, оживлена, энергична, неутомима.

Рыбаки так же выходят на лов сельди, как и до войны. А сельди много будет в эту зиму. За сельдью пойдет судак, в марте — сазан, потом белуга, осетр и новая на Каспии рыба — кефаль, завезенная из Черного моря. За один лишь четвертый квартал этого года только Красноводская область заготовит до двадцати тысяч центнеров рыбы. Это не считая Астрахани и Гурьева, Дагестана и знаменитых куринских промыслов в Азербайджане.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Тихий Дон
Тихий Дон

Вниманию читателей предлагается одно из лучших произведений М.Шолохова — роман «Тихий Дон», повествующий о классовой борьбе в годы империалистической и гражданской войн на Дону, о трудном пути донского казачества в революцию.«...По языку сердечности, человечности, пластичности — произведение общерусское, национальное», которое останется явлением литературы во все времена.Словно сама жизнь говорит со страниц «Тихого Дона». Запахи степи, свежесть вольного ветра, зной и стужа, живая речь людей — все это сливается в раздольную, неповторимую мелодию, поражающую трагической красотой и подлинностью. Разве можно забыть мятущегося в поисках правды Григория Мелехова? Его мучительный путь в пламени гражданской войны, его пронзительную, неизбывную любовь к Аксинье, все изломы этой тяжелой и такой прекрасной судьбы? 

Михаил Александрович Шолохов

Советская классическая проза
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза