Собрание сочинений. Том 5

Рыская в поисках лещиков и щурят вдоль берега, с автомобильной фарой вместо факела, мы оказались вдруг у небольшого острова. Костер освещал группу ребят, сидевших кружком. Голубое знамя, прислоненное к дереву, отсвечивало огнем. Кто-то горячо говорил, а остальные слушали с благоговейным вниманием. Вероятно, делегат рассказывал о слете тем, кто не смог побывать в Берлине.

Потом ребята поднялись и запели гимн Германской демократической республики и вслед за ним, так же стоя, боевой гимн демократической молодежи. Полковник Советской Армии, стоявший с острогой на носу лодки, опустил острогу и погасил фару. Сидевшие на веслах перестали грести и замерли.

А там, у костра, спев боевой молодежный гимн, вдруг сильно и вдохновенно запели «Смело, товарищи, в ногу».

Мы никак не ожидали этого и, признаться, растерялись. Нам было видно, как волновались ребята у костра, как искренне переживали они то, что пели, как строго и торжественно встали они «смирно», точно давали торжественное обещание.

Они пели по-немецки, но мы внутренне вторили песне по-русски, и странно, и трогательно, и по-особому сильно звучала песня в этой не совсем обычной обстановке.

Смело, товарищи, в ногу,
Духом окрепнем в борьбе,
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе! —

неслось к нам с берега.

Вдруг из темной глубины озера кто-то мощным баритоном подхватил песню по-русски. У нас от волнения побежали мурашки по телу.

Удивленно переглянувшись, ребята бросились к берегу и стали всматриваться в белесую мглу озера.

Но они не могли увидеть певца, скрытого расстоянием и темнотой, он оставался вне поля зрения, и только сильный голос его смело атаковал ночную тишину, волнуя и будоража воображение ребят.

И они ринулись навстречу этому голосу-другу, они подхватили его зов. Так на двух языках и закончилась песня.

Не раз вспоминал я эту коротенькую ночную сцену. Особенно часто приходила она мне на память, когда я читал о международном слете молодых сторонников мира, происходившем в августе 1950 года в Ницце, во Франции. Там советские песни пелись на четырех и пяти языках одновременно.

Берлин, Париж и Рим встретились в необычайном соревновании. Кто лучше сражается за мир? Кто привлек больше людей доброй воли? Кто собрал больше подписей под Стокгольмским Воззванием?

Берлин занял в этом соревновании первое место, за ним шел Рим, от которого не отстал и Париж, принесшие на слет по четыреста тысяч подписей.

Я вспоминал эту трогательную ночную сцену, читая о том, как тысячи жителей Гамбурга вышли навстречу «каравану мира», в котором приняли участие сто восемьдесят три французских преподавателя, и как гамбургские школьники встречали французских педагогов песнями демократической Франции.

Я вспоминал эту ночную сцену, читая о молодом человеке из города Сан-Мартина в Аргентине, собравшем пятнадцать тысяч четыреста подписей под воззванием Постоянного комитета Всемирного конгресса защитников мира…

Один — и пятнадцать тысяч, им привлеченных к защите мира! Какие великолепные вожаки подрастают на земле!

Я вспоминаю сцену на немецком озере, слыша по радио, что третий национальный съезд учащихся средних школ Бразилии принял от имени трехсот тысяч человек резолюцию, в которой говорится: «Учащиеся средних школ являются сторонниками невмешательства Бразилии в жизнь Кореи. Они против отправки бразильских войск за пределы страны».

Где, в какой стране мира не горит такой молодежный костер и ребята, собравшись вокруг огня, не запевают великую песню, воспитавшую много поколений русских революционеров:

Смело, товарищи, в ногу,
Духом окрепнем в борьбе,
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе!

Я вспомнил ночную сцену на озере, когда, вернувшись домой, прочел в журнале «Большевик» прекрасную статью руководителя итальянской Коммунистической партии Пальмиро Тольятти «Современное международное положение и национальные интересы Италии».

Вот что пишет товарищ Тольятти о Германии 1950 года: