Собрание сочинений. Том 5

Вопрос о том, каким будет трудодень, всегда неприятно коробит колхозных руководителей. Его боятся, как моряки — расспросов о сроке прихода корабля в порт.

— Располагаем, — осторожно отвечает Евфросинья Ивановна, отирая губы краешком платка, — рублей по пятнадцать одними деньгами, да овощей по пятьсот грамм, да меду по сто грамм… Ну, да рано еще считать!.. В нынешнем году о трудоднях заботы нет, когда есть семьи — по две тысячи трудодней на счету! Другая жадность напала: строиться и строиться, хоть бы што!.. В прошлом году, — продолжает она, — хожу по саду, по огороду — прямо не за что зацепиться, а в этом где ни пройду — досыта подзаправлюсь. Тут мы и увидели, какой он есть, Крым, когда дает, что положено. Это же разве можно было поверить?

И слово, только что шутливо произнесенное, — жадность, — уже облекается дерзкой мечтой. Хочется закрепить на будущие года изобилие нынешнего лета, подхватить природу под уздцы и не дать ей попятиться назад, как норовистому коню.

Омолодить сады, расширить площадь под овощами, увеличить овчарню и пчельник, подумать о лучшей системе полива, о лучших приемах агротехники.

Успех всегда делает человека храбрее и предприимчивее, открывает в нем дополнительные запасы энергии, а успех этого года таков, что делает чудеса с людьми.

Колхоз имени Андреева — переселенческий. Его состав — орловцы и брянцы, извечные хлеборобы. В старое время им понадобилось бы не одно десятилетие для «обживки» на новом месте. А сейчас, спустя четыре года, люди успели уже забыть, что они переселенцы.

Многое, конечно, и оттого, что под Севастополем каждый русский человек считает себя на коренной родине. Сколько орловских и брянских мужиков сложили свои кости в дни первого Севастополя в узких долинах Качи и Альмы, где теперь раскинуты колхозы, у мыса Лукулл, где ныне купаются пионеры, и на виноградниках Бурлюка, вошедшего в историю Альминского сражения…

Немало было среди брянских и орловских колхозников и участников сначала обороны, а затем штурма Севастополя в дни Великой Отечественной войны. Места эти глубоко русские, памятные и по старинным солдатским песням и по сводкам Информбюро.

— А вы наше море-то видели? Были на нашем море? — рассказав о делах колхоза, вдруг спросила Коноплянникова; и узнав, что не были, по-старушечьи прижала руки к вискам. — Да сейчас же поезжайте, сейчас же! Нашего ж моря нигде нет красивей! — Точно это море она сама приготовила для самых дорогих гостей.

Берег здесь в самом деле не хуже евпаторийского пляжа. Невдалеке за скалой, на юге, — Севастополь. Долина Качи — место ожесточенных боев 1854, 1941 и 1944 годов. Земля вобрала в себя, изгладила воронки и окопы, и только деревья с оторванными верхушками и перебитыми ветвями да развалины школ и домов еще кое-где напоминают о недавней войне. А ведь четыре года назад вся Качинская долина была сплошной траншеей. Один из участников обороны, а потом и штурма Севастополя, приехав нынче в отпуск, так и не узнал, где сражался. Зеленый поток садов все поглотил в себе.

Крым, куда бы вы ни заглянули в него, всегда производит впечатление земли, еще только ищущей своего призвания. Он полон неожиданностей. Его считают горной страной, в то время как настоящие горы занимают здесь не более пяти процентов территории. Крым — садо-степь, окруженная морем.

Между устьем Качи и устьем Альмы, на сухих холмистых равнинах, наперегонки зреют пшеница, кукуруза, подсолнух и виноград. Израненные войною лозы медленно восстанавливают силы. Но это их царство, их простор. Степно-морской воздух придает здесь винограду особый, удивительно тонкий вкус и как бы второй аромат, почти неуловимый в ягодах и дозревающий уже в вине. Но стоит у Берегового спуститься в долину Альмы, как узкая траншея реки сожмет вас в гущине старых и молодых садов, и весь строй жизни напомнит прикубанские станицы И снова запах лаванды. И снова пчелы, которым некогда жалить, изнемогающие от труда и оттого равнодушные к человеку. А к вечеру — пряный запах укропа, незабываемый запах русских деревень перед закатом солнца!

В долине Альмы колхозы расположены один за другим. Не успеваешь выехать из села, как въезжаешь в следующее. Новые крыши, новые стены, молодые сады, пары под озимь на гребнях вверху, плантажи под виноградные плантации на склонах, и овцы, отдыхающие у воды, и шум машин, грузящих дневной урожай.

Колхоз имени 1 Мая ведет отставной офицер Николай Иванович Медведев, дошедший с донским корпусом до австрийских Альп, а после демобилизации приехавший вслед за своей семьею в Крым. Высокий, чуть-чуть сутулый, он слушает сообщения из бригад, нервно разминая в руках погасшую папиросу. В нем бродит азарт ведущего бой командира. Положение сложно. Колхоз дал обещание товарищу Сталину собрать четыреста восемьдесят пудов фруктов с гектара — и выполнит свое обещание, но в тот день, когда я был в колхозе, хлеб еще не весь сдан, хлеб еще в поле, а на краю неба сегодня сдвигаются дождевые тучи, грозят непогодой, транспорт же в разгоне, и нет ни одного свободного человека.