Собрание сочинений. Том 4

Мне было 13 лет. Отец и мать дали мне в эти годы полную свободу. Я хорошо чувствовала ее. В школе мы с подругой были отстающие. У меня было хобби — любила писать, сочинять. Особенно радовалась, когда в классе писали сочинение. Тут уж можно дать волю своим мыслям. Учительница по русскому языку и литературе не любила «галиматьи», как она отзывалась о моей «писанине». Она предпочитала всегда только своих отличниц. (Хотя однажды услышала от нее: «Лена, ты странная девочка, или ты меня не понимаешь, или я тебя».) Между нами была какая-то пропасть, которую, казалось, не преодолеть. Математика давалась трудно, и почти после каждого урока меня потчевали нотациями.

Помню, зададут задачу. Сижу над ней долго. Решу сама дня за два, когда отличник справился бы с ней сразу. А знаете, какое удовольствие получаешь при этом! Но этого никто не видел, не замечал, я была посмешищем в своем классе. Меня считали наивной, тупой и вообще странным типом. Я не любила школу, ненавидела свой класс. Порой сбегала с уроков. Считая себя неудачницей в жизни, отчаявшись в себе, перестала даже следить за своей внешностью. Постепенно скреплялась наша дружба с дворовыми мальчишками. В подвале дома было наше пристанище. По вечерам мы там обитали. Сначала как новички, робкие и скромные, а затем как свои люди. Мне было всегда легко и хорошо среди новых друзей. Мы пели песни, играли в карты, в «бутылочку». Частенько делали «налеты» на дачи. Постепенно «налеты» стали уже нашей необходимостью, привычкой. Мне ничего не стоило сказать: «Девки, пойдем дачку грабанем!»

Однажды пришел Сергей (отбывший наказание в колонии), на руке его были детские часики.

— Откуда? — был первый вопрос.

— Из магазина, так легко удалось свистнуть, пошли покажу.

По дороге он сообщил, как надо раздобыть такие часики. Через полчаса часики были у нас на руках.

«Так легко и быстро! Здорово!» — ликовали мы. Следующей жертвой были книги и пластинки.

По вечерам вновь собирались в подвале. Потрясали друг друга своими рассказами. Все было как в сказке одной (не помню названия): разбойники по ночам собирались на кладбище, разжигали костер и по очереди рассказывали, кто где был, кто что делал, что где навредил. То же самое выходило и у нас.

Вскоре двоих парней из нашей компании поймали. Пребывание в подвале стало невозможным — милиция забила дверь досками. Наш дом стоял на учете в милиции. По вечерам можно было заметить постового. На время наша компания распалась, тех двоих посадили в колонию, и оставшиеся пренебрегли нами, считая, что при первой же опасности мы их продадим.

Имея маленький опыт, мы начали действовать самостоятельно, втроем. Начали с библиотеки. Приходили как будто почитать, а сами набивали в пальто книги, картинки, даже два горшка с цветами унесли. Зачем? И сами не знали… Заходили в продовольственный магазин, аккуратно проделывали дырочку в пакетах, вынимали конфеты и прятали. За конфетами последовало печенье, шоколад, мыло, вафли. Быстро нас потянуло и в промтоварный, откуда мы утащили три платья, две комбинации, сумку, детскую кофточку. Было не боязно, а интересно. Но интереснее всего то, что нас никто не подозревал. Воруем себе спокойненько, прямо из-под носа берем. Все казалось смешным. Может, так и продолжалось, если бы не он.

Этот парень переехал в наш дом недавно. Я влюбилась в него. Замечала, что он ко мне тоже неравнодушен. Мне очень хотелось с ним дружить, он казался не таким, как все. Я искала уединения, хотелось быть всегда одной. Однажды все рассказала отцу: и про похождения, и про Колю (так звали того парня), не знаю зачем, будто именно здесь нашла выход из положения.

Целый вечер и всю ночь сидела с отцом, и все говорили, говорили.

Утром было все ясно и легко на душе. В этот же день написала записку Коле, что хочу с ним дружить. Лучше не вспоминать тот день, когда я его увидела. Тогда я услышала от него, что я не похожа на девочку, что я неаккуратная, хожу, как пугало в бантиках. Предложил свою помощь. Я не ожидала такого поворота. Мне было стыдно за себя. Убежала. С тех пор стали избегать друг друга. Во мне шла борьба с собой. Было жаль себя, совестно за все. Старалась понять, разобраться в себе.

Решила твердо заняться самовоспитанием. Бывшие подруги перестали ко мне приходить. А если и приходили, то разговор не клеился…

Прошло три года упорной работы над собой, над своим воспитанием. На стене висит режим дня, по которому я живу. Я работаю и учусь. Однажды к нам пришла моя бывшая учительница, попросила на школьном вечере прочесть прозу небольшую. С удовольствием согласилась. Когда выходила на сцену, то ловила на себе взгляды бывших учителей, школьников. Народу было много. К концу чтения появились слезы, которые текли и расползались по моим щекам. Никто не знал причину слез. Мне долго аплодировали. Директор школы просил зайти меня к нему. В расстегнутом пальто выбежала из школы.

Вы не поймете моего состояния. Я увидела школу другими глазами.