Собрание сочинений (Том 4)

Да, вот такой парадокс. Избирая гражданское, иногда попирают человеческое, избирая человеческое, иногда вынужденно попирают гражданское.

Таких парадоксов в жизни великое множество. Причем очень часто третьего не дано, и действительно приходится выбирать. Правда, на мой взгляд, в ситуации Александра Козаря такое третье, теоретически по крайней мере, могло бы быть. Подчеркиваю - теоретически, хотя, раз уж мы говорим о таких материях, как нравственное и гражданское, материи эти распространяются на всех действующих лиц конкретной ситуации, а не на одного лишь Козаря. Ведь бывший начальник цеха, ждущий пенсии, тоже не абстрактная фигура, а живое лицо. И, я полагаю, именно ему можно предъявить определенные - в данном случае и человеческие и гражданские вместе - требования. Без всякой, впрочем, обиды.

Итак, пожилой человек, инженер, судьба которого, жизнь которого для нас - загадка. Однако при всех привходящих личных обстоятельствах остаются все те же важные всякому критерии: совесть и дело.

Если дело не получается, не по совести ли будет отказаться от него, отойти в сторону, передав дело другому, более профессиональному? Нет ли нарушения принципов чести и совести в том, что, не справляясь с делом, человек все же сидит на должности, от умелого исправления которой зависят и судьбы многих людей, и работа цеха, всего завода? Нет ли определенной меры бессовестности в том, что человек не способен или не желает объективно, по совести, дать оценку самому себе? Разве такая оценка - не совестливое, не честное, не человеческое и в то же время не подлинно гражданское дело?

Ситуация, разбираемая здесь, явно экстремального, как нынче говорят, конфликтного, скандального свойства. С возможными инфарктами, ощущением несправедливости, чьего-то карьеризма и прочими больными моментами. Человек, всю жизнь хорошо работавший, в конце долгого пути выдохся, а признать этого не хочет - это тоже острый вопрос.

Но есть и другой вариант. Человек, много лет работавший начальником цеха, не только план выполнял, но еще и воспитывал людей. В такой позиции рядом с ним непременно должны подрасти единомышленники, профессионалы, мастера - те, из кого он может спокойно, без спеха и инфарктов подготовить себе достойную смену. И сам же власть свою передать собственному, дорогому сердцу, ученику.

Красиво-то как! С точки зрения формы - бесспорная преемственность, с точки зрения содержания - продолжение твоего дела с пользой делу общему.

Когда говорят об учителе и учениках, чаще всего подразумевают школу, профтехучилище, ну, седоусого мастера, который наставляет окружающий его молодняк. Дальше фантазия, кажется, не идет. Но загляните в сферу науки! Какой уважающий себя академик, глава научной школы не назовет - да и не одного, а пяток, десяток! - сменщиков себе. В армии по штатному расписанию известно, кто кого заменит, если грянет бой и погибнут командиры. Так почему же столь редко и неохотно говорят о смене на уровне начальника цеха, производственного подразделения, бригады? Ведь если и говорится, и думается, так директором или главным инженером, как в случае с Александром Козарем, а не самим начальником цеха. Решения же вверху, при всем безусловном их уважении, не всегда способны учесть то, что известно внизу, например в цехе.

Итак, в выборе между нравственным и гражданским, в выборе, где для одного человека может и не оказаться выбора, вмешательство нравственного и гражданского со стороны может изменить ситуацию, освобождая человека от "криминального" решения.

Восхождение к новой профессиональной и деловой высоте может происходить почетнее, безболезненнее - с точки зрения нравственной и плодотворнее, продуктивнее - с точки зрения деловой. Но возможно это чаще всего при вмешательстве со стороны - именно со стороны, и стороны заинтересованной, "обиженной" - точнее, способной обидеться - в потенции, а не сверху.

Собственно говоря, в этом и заключен главный момент производственной (подчеркну - производственной, а не рабочей; это разное) педагогики: подготовлена безболезненная, преемственная смена лидеров в руководстве цехом, участком, бригадой или делается это в пожарном порядке, спешно, по необходимости.

Идеально, когда начальник цеха готовит себе смену, - в данном случае он педагог. Ибо в обязанности педагога входит взращение воспитанника, предоставление ему возможности для самостоятельного полета.

Когда мы воспаряем, нам кажется порой, что любимые учителя наши остались где-то внизу, ниже нас - по уровню знаний, информированности. Но ведь наша любовь к ним от этого не становится ниже, меньше, снисходительнее!

Благодарность учителю еще и в том состоит, что мы знаем его великодушие, по которому он в один прекрасный момент отступает в сторону, чтобы дать дорогу.

Производственная педагогика - а такая, я уверен, должна существовать - в смысле великодушия ничуть не отличается от педагогики школьной.

* * *

Пожалуй, мы достаточно детально исследовали главный порыв Александра Козаря, так сказать, изучили ствол этого дерева и оценили этот порыв в основном знаком плюс.