Собрание сочинений. Том 1. Первый лед

Итальянка с миною «подумаешь!»
Черт нас познакомил или Бог?
Шрамики у пальцев на подушечках,
скользкие как шелковый шнурок.
Детство обмороженное в Альпах.
Снегопад, всемирный снегопад...
Той войной надрезанные пальцы
на всемирных клавишах кричат.
Жизнь начни по новой с середины!
Усмехнется счастье впереди.
И когда прощаешься с мужчиной,
за спину ладони заведи.
Сквозь его подмышки нежно, робко,
белые, как крылья ангелят —
за спиной ссутуленной Европы —
раненые пальчики болят.
1965

***

Неужто это будет все забыто —
как свет за Апеннинами погас:
людские государства и событья,
и божество, что пело в нас,
и нежный шрамик от аппендицита
из черточки и точечек с боков —
как знак процента жизни ненасытной,
небытия невнятных языков?..
1978

Апельсины, апельсины…

Самого его на бомбе подорвали —
вечный мальчик, террорист, миллионер…
Как доверчиво усы его свисали,
точно гусеница-землемер!
Его имя раньше женщина носила.
И ей русский вместо лозунга «люблю»
расстелил четыре тыщи апельсинов,
словно огненный булыжник на полу.
И она глазами темными косила.
Отражались и отплясывали в ней
апельсины, апельсины, апельсины,
словно бешеные яблоки коней!..
Рушится уклад семьи спартанской.
Трещат свечи. Пахнет кожура.
Чувство раскрывается спонтанно,
как у постового кобура.
Как смешались в апельсинном дыме
к нему ревность и к тебе любовь!
В чудное мгновенье молодые
жены превращаются во вдов.
Апельсины, апельсины, апельсины…
На меня, едва я захмелел,
наезжают его черные усищи,
словно гусеница-землемер.
1972

Мелодия Кирилла и Мефодия

Есть лирика великая —
кириллица!
Как крик у Шостаковича — «три лилии!» —
белеет «Ш» в клавиатуре Гилельса —
кириллица!
И фырчет «Ф», похожее на филина.
Забьет крылами «у» горизонтальное —
и утки унесутся за Онтарио.
В латынь — латунь органная откликнулась,
а хоровые клиросы —
в кириллицу!
«Б» вдаль из-под ладони загляделася —
как Богоматерь, ждущая младенца.
1974

Монолог актера