Собрание сочинений. Том 1. Первый лед

Нападающего выкрали!
Тени плоские, как выкройки.
Мчится по ночной Москве
тело славное в мешке.
До свидания, соколики!
В мешковине, далека,
золотой своей наколочкой
удаляется Москва...
Перекрыты магистрали,
перехвачен лидер ралли.
И радирует радар:
«В поле зрения вратарь».
Двое штатских, ставши в струнку,
похвалялись, наподдавшие:
«Ты кого?» — «Я — Главконструктора».
«Ерунда! Я — нападающего!»
«Продается центр защиты
и две штуки незасчитанные!»
«Я — как братья Эспозито.
Не играю за спасибо!»
«Народился в Магадане
феномен с тремя ногами,
ноги крепят к голове
по системе «дубль-ве».
«Прикуплю игру на кубок,
только честно, без покупок».
Умыкнули балерину.
А певица на мели —
утянули пелерину,
а саму не увели.
На суде судье судья
отвечает: «Свистнул я.
С центра поля, в честном споре
нападающего сперли».
Центр сперт, край сперт,—
спорт, спорт, спорт, спорт...
А в подлунном странном мире,
погруженный в дефицит,
в пятикомнатной квартире
нападающий не спит:
...«Отомкните бомбардира!
Не нужна ему квартира.
Убегу!
Мои ноженьки украли,
знаменитые по краю,
я — в соку,
я все ноченьки без крали,
синим пламенем сгораю,
убегу!»
«Убегу!» Как Жанна д’Арк он, —
ни гyгy!
Не притронулся к подаркам,
к коньяку.
«Убегу» — лицо как кукиш,
за паркет его не купишь.
«Когда крали, говорили —
«Волга». М-24...»
Тень сверкнула на углу.
Ночь такая — очи выколи.
Мою лучшую строку,
нападающую — выкрали...
Ни гугу.
1972

Отцу

Я — памятник отцу, Андрею Николаевичу.
Юдоль его отмщу.
Счета его оплачиваю.
Врагов его казню.
Они с детьми своими
по тыще раз на дню
его повторят имя.
От Волги по Юкон
пусть будет знаменито,
как, цокнув языком,
любил он землянику.
Он для меня как Бог.
По своему подобью
слепил меня, как мог,
и дал свои надбровья.
Он жил мужским трудом,
в свет превращая воду,
считая, что притом
хлеб будет и свобода.
Я памятник отцу,
Андрею Николаевичу,
сам в форме отточу,
сам рядом врою лавочку.
Чтоб кто-то век спустя
с сиренью индевеющей
нашел плиту «6 а»
на старом Новодевичьем.
Согбенная юдоль.
Угрюмое свечение.
Забвенною водой
набух костюм вечерний.
В душе открылась течь.
И утешаться нечем.
Прости меня, отец,
что памятник не вечен.
Я за тобой бежал —
ты помнишь? — по перрону...
Но Время — это шар,
скользящий по наклонной.
Я — памятник отцу, Андрею Николаевичу.
Я лоб его ношу
и жребием своим
вмещаю ипостась,
что не досталась кладбищу,—
Отец — Дух — Сын.
1974

***

С иными мирами связывая,
глядят глазами отцов
дети —
широкоглазые
перископы мертвецов.
1975

***