Собрание сочинений. Том 1. Первый лед

Борька — Любку, Чубук — двух Мил,
а он учителку полюбил!
Елена Сергеевна, ах, она...
(Ленка по уши влюблена!)
Елена Сергеевна входит в класс.
(«Милый!» — Ленка кричит из глаз.)
Елена Сергеевна ведет урок.
(Ленка, вспыхнув, крошит мелок.)
Понимая, не понимая,
точно в церкви или в кино,
мы взирали, как над пеналами
шло таинственное
о н о...
И стоит она возле окон —
чернокосая, синеокая,
закусивши свой красный рот,
белый табель его берет!
Что им делать, таким двоим?
Мы не ведаем, что творим.
Педсоветы сидят:
«Учтите,
вы советский никак учитель!
На Смоленской вас вместе видели...»
Как возмездье, грядут родители.
Ленка-хищница, Ленка-мразь,
ты ребенка втоптала в грязь!

«О спасибо моя учительница

за твою высоту лучистую

как сквозь первый ночной снежок

я затверживал твой урок

и сейчас как звон выручалочки

из жемчужных уплывших стран

окликает меня англичаночка —

«проспишь алгебру,

мальчуган...»

Ленка, милая, Ленка — где?
Ленка где-то в Алма-Ате.
Ленку сшибли, как птицу влет...
Елена Сергеевна водку пьет.
1958

Последняя электричка

Мальчики с финками, девочки с фиксами,
две контролерши заснувшими сфинксами.
Я еду в этом тамбуре,
спасаясь от жары,
кругом гудят как в таборе
гитары и воры.
И как-то получилось,
что я читал стихи
между теней плечистых,
окурков, шелухи.
У них свои ремесла.
А я читаю им,
как девочка примерзла
к окошкам ледяным.
На черта им девчонка
и рифм ассортимент?
Таким, как эта — с челкой
и пудрой в сантиметр?!
Стоишь — черты спитые,
на блузке видит взгляд
всю дактилоскопию
малаховских ребят.
Чего ж ты плачешь бурно,
и, вся от слез светла,
мне шепчешь нецензурно
чистейшие слова?
И вдруг из электрички,
ошеломив вагон,
ты чище Беатриче
сбегаешь на перрон!
1958

* * *

Сидишь беременная, бледная.
Как ты переменилась, бедная.
Сидишь, одергиваешь платьице,
и плачется тебе, и плачется...
За что нас только бабы балуют
и губы, падая, дают,
и выбегают за шлагбаумы,
и от вагонов отстают?
Как ты бежала за вагонами,
глядела в полосы оконные...
Стучат почтовые, курьерские,
хабаровские, люберецкие...
И от Москвы до Ашхабада,
остолбенев до немоты,
стоят как каменные бабы,
луне подставив животы.
И, поворачиваясь к свету,
в ночном быту необжитом —
как понимает их планета
своим огромным животом.
1957

Песня Офелии

Мои дела —
как сажа бела,
была черноброва, светла была,
да все добро свое раздала,
миру по нитке — голая станешь,
ивой поникнешь, горкой растаешь,
мой Гамлет приходит с угарным дыханьем,
пропахший бензином, чужими духами,
как свечки, бокалы стоят вдоль стола,
идут дела
и рвут удила,
уж лучше б на площадь, в чем мать родила,
не крошка с Манежной, не мужу жена,
а жизнь, как монетка,
на решку легла,
искала —
орла,
да вот не нашла...
Мои дела —
как зола — дотла.
1957

На плотах