Собрание сочинений. Т. 1

Я знаком по последней версии
С настроением Англии в Персии
        И не менее точно знаком
С настроеньем поэта Кубышкина,
С каждой новой статьей Кочерыжкина
        И с газетно-журнальным песком.

Словом, чтенья всегда в изобилии —
Недосуг прочитать лишь Вергилия,
        А поэт, говорят, золотой.
Да еще не мешало б Горация —
Тоже был, говорят, не без грации…
        А Платон, а Вольтер… а Толстой?

Утешаюсь одним лишь — к приятелям
(Чрезвычайно усердным читателям)
        Как-то в клубе на днях я пристал:
«Кто читал Ювенала, Вергилия?»
Но, увы (умолчу о фамилиях),
        Оказалось — никто не читал!

Перебрал и иных для забавы я:
Кто припомнил обложку, заглавие,
        Кто цитату, а кто анекдот,
Имена переводчиков, критику…
Перешли вообще на пиитику
        И поехали. Пылкий народ!

Разобрали детально Кубышкина,
Том шестой и восьмой Кочерыжкина,
        Альманах «Обгорелый фитиль»,
Поворот к реализму Поплавкина
И значенье статьи Бородавкина
        «О влиянье желудка на стиль»…

Утешенье, конечно, большущее…
Но в душе есть сознанье сосущее,
        Что я сам до кончины моей,
Объедаясь трухой в изобилии,
Ни строки не прочту из Вергилия
        В суете моих пестреньких дней!

<1911>

В ТИПОГРАФИИ *

              Метранпаж октавой низкой
              Оглушил ученика:
              «Васька, дьявол, тискай, тискай!
              Что валяешь дурака?
Рифмачу для корректуры надо оттиск отослать…»
Васька брюхом навалился на стальную рукоять.

              У фальцовщиц тоже гонка —
              Влажный лист шипит по швам.
              Сочно-белые колонки
              Набухают по столам.
Пальцы мчатся, локти ходят, тараторят языки,
Непрерывные движенья равномерны и легки.

              А машины мягко мажут
              Шрифт о вал и вал о вал,
              Рычаги бесшумно вяжут
              За овалами овал.
«Пуф, устала, пуф, шалею, наглоталась белых кип!»
Маховик жужжит и гонит однотонный, тонкий скрип.

              У наборных касс молчанье.
              Свисли груши-огоньки,
              И свинец с тупым мерцаньем
              Спорко скачет из руки.
Прейскуранты, проза, вирши, каталоги и счета
Свеют нежную невинность белоснежного листа…

              В грязных ботиках и шубе
              Арендатор фон-дер-Фалл,
              Оттопыривая губы,
              Глазки выпучил на вал.
Кто-то выдумал машины, народил для них людей.
Вылил буквы, сделал стены, окна, двери, пол.
                                                                                       Владей!

              Пахнет терпким терпентином.
              Под машинное туше
              С липким чмоканьем змеиным
              Ходят жирные клише,
Шрифт, штрихи, заказы, сказки, ложь и правда, бред
                                                                                               и гнус.
Мастер вдумчиво и грустно краску пробует на вкус.

              В мертво-бешеной погоне
              Лист ныряет за листом.
              Ток гудит, машина стонет —
              Слышишь в воздухе густом:
«Пуф, устала, пуф, шалею. Слишком много белых кип!»
Маховик жужжит и гонит однотонный тонкий скрип.

<1910>

ЮМОРИСТИЧЕСКАЯ АРТЕЛЬ *