Гессен сидел с Милюковым в печали.Оба курили и оба молчали.Гессен спросил его кротко, как Авель:«Есть ли у вас конституция, Павел?»Встал Милюков. Запинаясь от злобы,Резко ответил: «Еще бы! Еще бы!»Долго сидели в партийной печали.Оба курили и оба молчали.Гессен опять придвигается ближе:«Я никому не открою — скажи же!»Раненый демон в зрачках Милюкова:«Есть — для кадет! А о прочих ни слова…»Мнительный взгляд на соратника бросив,Вновь начинает прекрасный Иосиф:«Есть ли»… но слезы бегут по жилету —На ухо Павел шепнул ему: «Нету!»Обнялись нежно и в мирной печалиДолго курили и долго молчали.<1909>
Я позвал их, показал им пирог и предложил условия. Большего им и не требовалось.
Ж. Ж. Руссо. «Эмиль»Устав от дела, бюрократРаз, вечером росистым,Пошел в лесок, а с ним был штат:Союзник с октябристом. Союзник нес его шинель, А октябрист — его портфель… Лесок дрожал в печали, И звери чуть дышали.Вдруг бюрократ достал пирогИ положил на камень:— Друзья! Для ваших верных ногЯ сделаю экзамен — За две версты отсель, чрез брод, Бежите задом наперед. И кто здесь первый будет, Пирог себе добудет.Ушли. Вот слышен конский топ,И октябрист, весь в мыле,Несется к камушку в галоп —Восторг горит на рыле! — Скажи, а где наш общий брат? — Спросил в испуге бюрократ. — Отстал. Под сенью ветел Жида с деньгами встретил…— А где пирог мой? — ОктябристПовел тревожно носом(Он был немножко пессимистПо думским ста запросам). Но бюрократ слегка икнул, Зачем-то в сторону взглянул, Сконфузился, как дева, И показал на чрево.<1909>
Я видел в карете монаха,Сверкнула на рясе звезда…Но что я при этом подумал —Я вам не скажу никогда!Иду и — наткнулся на ШварцаИ в страхе пустился бежать…Ах, что я шептал по дороге —Я вам не решаюсь сказать!Поднялся к знакомой курсистке.Усталый от всех этих дел,Я пил кипяченую воду,Бранился и быстро хмелел.Маруся! Дай правую ручку…Жизнь — радость, страданье — ничто!И молча я к ней наклонился…Зачем? Не скажу ни за что!<1908>
И мы когда-то, как Тиль-Тиль,Неслись за Синей Птицей!Когда нам вставили фитиль —Мы увлеклись синицей.Мы шли за нею много миль —Вернулись с Черной Птицей!Синицу нашу ты, Тиль-Тиль,Не встретил за границей?<1909>