На старой башне скоро три.Теряясь в жуткой дали,Блестящей лентой фонариВдоль набережной встали.В реке мерцает зыбь чернилИ огненных зигзагов.Скамейки мокнут у перил,Мертвее саркофагов.У бальной залы длинный рядФиакров, сном объятых.Понурясь, лошади дрожатВ попонах полосатых.Возницы сбились под навесИ шепчутся сердито.С меланхолических небесДождь брызжет, как из сита.Блестит намокнувший асфальт,Вода стучит и моет.Бездомный вихрь Поет, как альт,И хриплым басом воет.Дома мертвы. Аллеи туйПолны тревогой смутной…А мне в прохладной дымке струйТак дьявольски уютно!<1911>Гейдельберг
Грохочет вода о пороги, И мысли в ленивом мозгу За гулкой волной убегают. На том берегу Сигналы железной дороги Спокойно и кротко мигают. Высоты оделись туманом. На темной скамье под каштаномСегодня особенно любо сидеть и молчать. Стучат по шоссе экипажи, И фыркают кони. Дрожат силуэты из сажи, И тени, как духи погони, За ними запрыгали в тьму. Да. Так хорошо одномуМолчать и следить, как колеса вдали затихают. Разнеженно-теплые струи. Река монотонно поет. А рядом слышны поцелуи, И кто-то минуты крадет У жизни, у счастья, у ночи… Тоска заглянула мне в очи:Да? Так хорошо одному? Сидеть и молчать?<1909>Гейдельберг
Наивная луна, кружок из белой жести,Над башней замка стынет.Деревья в парке свили тени вместе —Сейчас печаль нахлынет…На замковой террасе ночь и тьма.Гуляют бюргеры, студенты и бульдоги,Внизу мигают тихие дома,Искрятся улицы и теплются дороги.Из ресторана ветер вдруг примчалПрозрачно-мягкую мелодию кларнета,И кто-то в сердце больно постучал,Но в темном сердце не было ответа.Невидимых цветов тяжелый пряный яд,И взрывы хохота и беспокойность лета,И фонари средь буковых аркад —Но в темном сердце не было ответа…<1911>Гейдельберг