Собрание сочинений

Это – Чичерин¹⁷ во фраке.

Дело наше – костюм чужой.

Первой работой своей в Москве мы наметили Войну и мир¹⁸, т[о] е[сть] роман и биография Льва Толстого (включая «уход» и смерть) – материалу а установка – против толстовства, которое делается темой более чем актуальной в связи с ростом религиозных сект и «политической разочарованности»…

Семейно-исторический роман Толстого – библия мирового обывателя – теплая, задушевная вещь с претензией на «охват всей жизни человека».

Биография Толстого – прекрасный материал для характеристики социального индивидуализма, который составляет основу «обаяния старого мира». Толстой, по выражению Ленина, – «зеркало русской революции»¹⁹, т[о] е[сть] в нем замечательно отразилась революция, но сам он боролся с нею всеми средствами своей дворянской фантазии. На почве этой борьбы и возникла Война и мир – вещь, трогающая до сих пор «лучшие чувства» ненавистников нашей переходной эпохи: от деревни к городу, от «чрезкапитализма» к коммунистическому обществу.

Средства, которыми может располагать наша театральная техника, ПОЗВОЛЯЮТ:

1) развернуть сюжет Войны и мира в трехчасовой спектакль, сохранив непрерывность интриги, увлекательность толстовского построения рядом с критическим комментарием от театра;

2) дать с помощью радио и кино «Эпоху Толстого» (монтаж кинохроники того времени);

3) использовать переписку Ленина с Горьким²⁰ как материал для разоблачения толстовства и т[ак] д[алее].

Мы рассчитываем на полную рентабельность этого спектакля, так как тема о Толстом приближается к самому центру общественного внимания.

Следующей постановкой театра намечена 2-я часть романа Сергея Семенова Наталья Тарпова²¹.

Характеристика этого спектакля (по 1-й части) – в прилагаемых вырезках московской и ленинградской прессы.

Третий спектакль: пьеса С. Терентьева Колхоз²².

Кроме того, возобновление Ревизора и Дж. Рида (в новом оформлении и дополнительной редакции).

Формально-технические задачи, которые в нашем театре мы намерены последовательно осуществлять в каждой новой постановке, следующие:

1) доведение театральной музыки (композитор Кашницкий²³) до высоты речевой техники;

2) развитие фотохроники (начатой в Америке) при помощи радио;

3) включение оперно-вокальных приемов в драматический спектакль;

4) применение новых монтировочных материалов;

5) создание особой формы-спектакля, допускающего публичную дискуссию, организованно и многократно прерывающую спектакль.

И многое другое…

Труппа театра состоит из профессиональных молодых актеров, получивших законченное профобразование и проработавших в нашем театре от трех до пяти лет. Прилагаемые отзывы профкритики о нашем актерском коллективе могут характеризовать степень квалификации, а работа в течение пяти лет на голодном положении говорит о принципиальной спаянности этого коллектива.

Называя свое дело Антихудожественным театром, организуя своими спектаклями «борьбу вкусов», мы тем самым берем на себя задачу выявить положительное содержание той новой культуры, во имя которой отвергается нами «художественность» как «примирение вкусов».

Перед нами задача – не повторяя отвлеченных утверждений о «Пролетарской культуре», «Коммунистическом обществе» и «Рабочем быте», дать конкретные образцы того, что может и должно подымать наш социальный актив.

Само собой разумеется, что в полном объеме такая задача никому не может быть ясна.

Той культуре, которую мы называем своей, противостоят тысячелетия.

Это видно хотя бы из того, что в первый раз за всю мировую историю создалось такое государство, которое отказалось опираться на к[акую] б[ы] т[о] ни было религию в делах управления.

Такое дело может пройти в жизнь не сразу. У Ленина есть указание на то, что некоторое время театры будут для людей заменять религию.

Потребность в религиозно-художественном отвлечении от действительности прямо пропорциональна бессилию человека реально изменять эту действительность. И потому так широко распространено у нас почитание «художественности» вообще и художественных театров в частности.

Однако не такие театры стимулируют борьбу за жизнь. Наша задача – воспитать новый социальный рефлекс.

В просторечьи он мог бы называться – поворотливостью. Нам нужны люди, которые способны быстро усваивать новые раздражители. Этого требует социальный темп, быстрая смена ориентировочных признаков социальной обстановки, неустойчивость бытовых и производственных форм, движение всё в новых и новых условиях.

Поэтому стандартизация вредна, если ей не противопоставлено движущее начало. Пусть сохраняются Габты²⁴, но вреден сплошной Габт!

Отдельные конкретные моменты в понимании новой культуры будут этими новыми раздражителями («раздражитель» в том значении, какое этому слову дает наука рефлексология!.

Появляясь в разных участках необъятного фронта культурной революции, эти отдельные случаи положительных находок долго еще не будут складываться в цельную картину победоносного шествия.