— Да знаю я, знаю. Младший мне все это уже раз пятьдесят излагал. Красивее сказки я в жизни не слышал. Ладно, ну проиграл я это чертово дело. Но, во-первых, я не виноват. Сначала этот псих Витторио меня изводил весь процесс. Потом эта кретинка горничная начинает совать простыни, все в клопиных…
— Никто и не говорит, Артур, что ты виноват, — сказал седой. — Ты спросил, не кажется ли мне, что Младший взбеленится. А я тебе просто честно высказал свое…
— Я знаю — это я знаю… Не знаю. Какого черта. Может, опять в армию пойду. Я говорил?
Седой снова повернул голову к девушке — быть может, показать, как он терпим, какой он даже стоик. Но девушка не увидела. Она только что перевернула коленом пепельницу и пальцами быстро собирала пепел в кучку, чтобы легче было сгрести; глаза ее обратились на него мигом позднее, чем нужно.
— Нет, не говорил, Артур, — сказал седой в трубку.
— Ну вот. Могу. Пока не знаю. Мне, естественно, это не слишком нравится, и если можно будет избежать, я никуда не пойду. Но, может, и придется. Не знаю. По крайней мере, забвение. Дадут мне касочку и стол побольше, да еще сеточку от комаров красивую — и все будет…
— Мне бы хотелось вбить тебе в эту твою голову хоть какой — то здравый смысл, мальчик мой, — вот чего бы
— Надо было ее бросить. Понимаешь, да? Надо было покончить с этим прошлым летом, когда мне фартило. И знаешь, почему я этого не сделал? Хочешь узнать, почему?
— Артур. Бога
— Секундочку. Дай я тебе расскажу! Хочешь знать, почему я так не сделал? Я тебе скажу, почему. Потому что ее пожалел. Вот и вся простая правда. Пожалел ее.
— Ну, не знаю. То есть это вне моей юрисдикции, — сказал седой. — Хотя, мне кажется, ты забываешь одну вещь: Джоанн — взрослая женщина. Не знаю, но сдается мне…
— Взрослая! Ты спятил? Она большое
— Ну, ты лучше знаешь, чем… То есть это вне моей юрисдикции, — сказал седой. — Суть в том, черт бы тебя драл, что ты вообще ничего конструктивного не делаешь, чтобы…
— Мы не сочетаемся, вот и все. Вот и вся простая история. Мы просто чертовски не сочетаемся. Знаешь, чего ей надо? Ей надо здорового такого молчаливого ублюдка, который будет время от времени к ней подходить и вырубать ее намертво — а потом идти дочитывать газету. Вот что ей надо. Я для нее слишком слабак, язви его. Я это знал, еще когда мы женились, — ей-богу знал. Ну вот ты — хитрый гад, никогда не женился, но у людей так бывает — перед тем, как жениться, у них такая вспышка: как оно будет после того, как поженятся. Ну и к черту. Я все эти вспышки к черту посылал. Я слабак. Вот в чем суть.
— Ты не слабак. Ты просто головой не работаешь, — сказал седой, беря у девушки новую зажженную сигарету.
— Еще какой слабак! Еще какой! Да черт побери, я-то знаю, слабак я или нет! Не был бы слабаком, думаешь, было бы все… A-а, да чего там говорить! Еще какой я слабак… Господи, я тебе всю ночь спать мешаю. Повесь ты уже трубку, язви ее, а? Я серьезно. Повесь.
— Не буду я вешать трубку, Артур. Мне бы хотелось тебе помочь, если это вообще возможно, — сказал седой. — На самом деле, ты себе сам роешь…
— Она же меня не уважает. Она меня даже не любит, елки — палки. По
Седой прокашлялся и сказал:
— Артур, я не собираюсь вешать трубку. Только одно…
— Однажды она мне костюм купила. На свои. Я тебе не рассказывал?