Собрание сочинений

                       Въ пещерахъ внутреннихъ Кавказскихъ льдистыхъ горъ,
             Куда не досягалъ отважный смертныхъ взоръ,
             Гд мразы вчный сводъ прозрачный составляютъ,
             И солнечныхъ лучей паденье притупляютъ;
   5          Гд молнiя мертва, гд цпенетъ громъ,
             Изсченъ изо льда стоитъ обширный домъ:
             Тамъ бури, тамо хладъ, тамъ вьюги, непогоды,
             Тамъ царствуетъ Зима, сндающая годы.
             Сiя жестокая другихъ времянъ сестра,
   10          Покрыта сдиной, проворна и бодра;
             Соперница весны, и осени, и лта,
             Изъ снга сотканной порфирою одта;
             Виссономъ служатъ ей замерзлые пары;
             Престолъ иметъ видъ алмазныя горы;
   15          Великiе столпы, изъ льда сооруженны,
             Сребристый мещутъ блескъ лучами озаренны;
             По сводамъ солнечно сiянiе скользитъ,
             И кажется тогда, громада льдовъ горитъ;
             Стихiя каждая движенья не иметъ:
   20          Ни воздухъ тронуться, ни огнь пылать не сметъ;
             Тамъ пестрыхъ нтъ полей, сiяютъ между льдовъ
             Одни замерзлыя испарины цвтовъ;
             Вода растопленна надъ сводами лучами,
             Оканменвъ виситъ волнистыми слоями.
   25          Тамъ зримы въ воздух вщаемы слова,
             Но все застужено, натура вся мертва;
             Единый трепетъ, дрожь и знобы жизнь имютъ;
             Гуляютъ инiи, зефиры тамъ нмютъ,
             Мятели вьются вкругъ и производятъ бгъ,
   30          Морозы царствуютъ на мсто лтнихъ нгъ;
             Развалины градовъ тамъ льды изображаютъ,
             Единымъ видомъ кровь которы застужаютъ;
             Стсненны мразами, составили снга
             Сребристые бугры, алмазные луга;
   35          Оттол къ намъ Зима державу простираетъ,
             Въ поляхъ траву, цвты въ долинахъ пожираетъ,
             И соки жизненны древесные сосетъ;
             На хладныхъ крылiяхъ морозы къ намъ несетъ,
             День гонитъ прочь отъ насъ, печальныя длитъ ночи,
   40          И солнцу отвращать велитъ свтящи очи;
             Ее со трепетомъ лса и рки ждутъ,
             И стужи ей ковры изъ блыхъ волнъ прядутъ;
             На всю натуру сонъ и страхъ она наводитъ.

                       Влекомъ змiями къ ней, Нигринъ въ пещеру входитъ;
   45          Безбожный чародй, вращая смутный взглядъ,
             Почувствовалъ въ крови и въ самомъ сердц хладъ;
             И превратился бы Нигринъ въ студеный камень,
             Когдабъ не согрвалъ волхва геенскiй пламень;
             Со страхомъ осмотрвъ ужасныя мста,
   50          Отверзъ дрожащiя и мерзлыя уста,
             И рекъ цариц мстъ: О страхъ всея природы!
             Тебя боится громъ, тебя огонь и воды;
             Мертвютъ вкругъ тебя натуры красоты,
             Она животворитъ, но жизнь отъемлешь ты;
   55          Хаосъ теб отецъ, и дщерь твоя Ничтожность!
             Поборствуй тартару, и сдлай невозможность:
             Хотя затворена твоихъ вертеповъ дверь,
             И осень царствуетъ въ полунощи теперь;
             Разрушь порядокъ свой, сними, сними заклепы,
   60          Мятели свободи, морозъ, снга свирпы,
             Необнаженная и твердая земля,
             Теперь одры для нихъ цвтущiя поля;
             Теперь безстрашные Россiяне во брани,
             Ругаяся тобой, стоятъ вокругъ Казани;
   65          Напомни имъ себя, твою напомни мочь:
             Гони ихъ въ домы вспять отъ стнъ Казанскихъ прочь;
             Твои способности, твою возможность знаю,
             И тартаромъ тебя въ семъ дл заклинаю,
             Дай бури мн и хладъ!… Согбенная Зима,
   70          Россiйской алчуща погибелью сама,
             На льдину опершись, какъ мраморъ поблла,
             Дохнула — стужа вмигъ на крыльяхъ излетла.
             Родится лишь морозъ, уже бываетъ сдъ,
             Къ чему притронется, преобращаетъ въ ледъ,
   75          Гд ступитъ, подъ его земля хруститъ пятою,
             Стсняетъ, жметъ, мертвитъ, сражаясь съ теплотою;
             Свои изчадiя въ оковы заключивъ,
             Вщала такъ Зима Нигрину, поручивъ:
             Возьми алмазну цпь влеки туда свободно,
   80          Гд мразовъ мощь теб изпытывать угодно;
             Се вихри! се снга! иди… Явлюсь сама;
             Явлюсь Россiянамъ… узнаютъ, кто Зима!

                       Подобенъ съ втрами плывущу Одиссею,
             Нигринъ отправился въ Казань съ корыстью сею,
   85          При всход третiей луны къ Царю притекъ;
             Народу съ бурями отраду онъ привлекъ.
             При вихряхъ радости повяли во град,
             Когда готовились Россiяне къ осад.
             Но прежде чемъ Нигринъ простеръ на Россовъ гнвъ,
   90          Четырехъ свободилъ отъ пагубы змiевъ:
             Рамида, любяща обильны прежде паствы,
             И млечныя отъ стадъ и съ поля вкусны яствы,
             Веселiй ищуща во прах и въ пыли,
             Рамида скрылася во внутренность земли.
   95          Который изъ любви слiялъ себ кумира,
             Токъ водный поглотилъ на вки Гидромира,
             Единымъ суетамъ идущiй прежде въ слдъ,
             Въ стихiю прелетлъ воздушную Мирседъ,
             Бразинъ пылающiй свирпостью и гнвомъ,
   100          Геенны поглощенъ ненасытимымъ звомъ,
             И тако перешелъ въ печально царство тмы.

                       Но что при сихъ мечтахъ остановились мы!
             Готовяся Казань изобразить попранну,
             О Муза! обратимъ нашъ взоръ ко Iоанну.
   105                    Уже въ подобiе чреватыхъ горъ огнемъ,
             Селиторою подкопъ наполненъ былъ совсмъ;
             И смерть имющiй въ своей утроб темной,
             Горящей искры ждалъ въ кромешности подземной.
             Подъ градомъ адъ лежитъ; во град мразъ и хладъ!
   110          Царь ждетъ, доколь Хилковъ прiидетъ въ станъ назадъ.
             И се полки его съ Хилковымъ возвратились,
             И гладны времена въ роскошны претворились;
             Сокровища свои хранила гд Орда,
             Градъ Арскiй, яко прахъ, развянъ былъ тогда;
   115          Изчезнулъ древними гордящiйся годами,
             Пустыни принялъ видъ, разставшись со стадами.
             Россiяне его остатковъ не спасли;
             Съ побдой многiя богатства принесли.
             Терпящи нищету, и гладомъ утомленны,
   120          Россiйски вдругъ полки явились оживленны;
             На части пригнанныхъ длятъ стада воловъ,
             Пиры составились на высот холмовъ;
             Ликуютъ воины, припасами снабженны,
             И злато видно тамъ и ризы драгоцнны.
   125          Но совсть воинамъ издалека грозитъ,
             Которыхъ злата блескъ и роскошь заразитъ;
             Герои таковы надежда есть Державы,
             Которымъ льстятъ одни внцы безсмертной славы;
             Но Царь внесенныя сокровища къ нему,
   130          Въ награду воинству назначилъ своему.
             Такою храбрость ихъ корыстью награжденна,
             Могла корыстью быть взаимно побжденна,
             И вскор то сбылось!… Отважный Iоаннъ
             Уже повелвалъ подвигнуть ратный станъ;
   135          Въ долинахъ воинство препятства не встрчало,
             Осады пламенной приближилось начало.
             Возволновался вдругъ натуры стройный чинъ:
             Пришедый съ бурями и мразами Нигринъ,
             На стны съ вихрями какъ облако восходитъ,
   140          Оковы съемлетъ съ нихъ, въ движенiе приводитъ;
             На войски указавъ, лежащи за ркой,
             Туда онъ гонитъ ихъ, и машетъ имъ рукой:
             Летите! вопiетъ, на Россовъ дхните прямо!
             Разсыпьте тамъ снга, развйте стужи тамо!…
   145          Онъ бури свободивъ, вертится съ ними вкругъ[15].
             Какъ птицы хищныя, спущенны съ путелъ вдругъ,
             Поля воздушныя крилами разскаютъ,
             На стадо голубей паренье устремляютъ:
             Съ стремленьемъ таковымъ оставивъ скучный градъ,
   150          На блыхъ крылiяхъ летятъ морозы, хладъ,
             И воздухъ льдистыми наполнился иглами,
             Россiянъ снжными покрылъ Борей крилами;
             Поблекла тучная зеленость на лугахъ;
             Вода наморщилась и стынетъ въ берегахъ;
   155          Жестокая Зима на паствы возлегаетъ,
             И грудь прижавъ къ земл, жизнь къ сердцу притягаетъ:
             У щедрой Осени престолъ она беретъ,
             И пухъ изъ облаковъ рукой дрожащей третъ.
             Мертвютъ втьвями лса кругомъ шумящи;
   160          Главы склонили внизъ цвты, поля красящи;
             Увяла сочная безвременно трава,
             Натура видима томна, блдна, мертва;
             Стада, тснимыя мятелями и хладомъ,
             Въ единый жмутся кругъ, и погибаютъ гладомъ;
   165          Крутится по льду вихрь, стремится воздухъ сжать;
             Не могутъ ратники оружiя держать.
             Изъ облака морозъ съ стрлами вылетаетъ,
             Всхъ ранитъ, всхъ язвитъ, дыханье отнимаетъ.
             Россiйски ратники уже не ко стнамъ,
   170          Но храбростью горя, бгутъ къ своимъ огнямъ;
             И тамъ студеный вихрь возженный пламень тушитъ,
             Зима вс вещи въ ледъ преображаетъ, сушитъ.
             Не гретъ огнь, вода рчная не течетъ,
             Земля сдетъ вкругъ, и воздухъ зрится сдъ.
   175          Уже спасенiя Россiяне не чаютъ;
             Смущенны, на стнахъ Нигрина примчаютъ,
             Который въ торжеств съ Казанцами ходилъ,
             Руками дйствуя, морозы наводилъ.
             Сiе Казанское лукавое злодйство
   180          Признали ратники за адско чародйство.
             Вступивше солнце въ знакъ Всовъ узрвъ они,
             Далеко отъ себя считали зимни дни;
             Въ противны времена естественному чину,
             Поставили зим волшебную причину.
   185          Нигринъ, который ихъ тревожить продолжалъ,
             Россiянъ вихрями и стужей поражалъ.

                       Но Царь благiй совтъ священныхъ старцевъ внемлетъ,
             Который помощью врачебною прiемлетъ;
             И чародствiе и тартаръ отразить,
   190          Веллъ поднявъ Хоругвь священну водрузить,
             На ней изображенъ въ сiянiи Спаситель,
             Геенскихъ умысловъ всемощный побдитель;
             Святыня на чел, во взорахъ Божество,
             Сулили надъ врагомъ Россiи торжество.
   195          Благопрiятствуетъ Россiи мысль Царева;
             Во знам часть была животворяща древа,
             На коемъ Божiй Сынъ, являя къ намъ любовь,
             Къ спасенью гршниковъ безцнну пролилъ кровь;
             И сею кровью мiръ отъ ада избавляетъ.
   200          Се! врныхъ Крестъ святый вторично изкупляетъ.
             Божественную пснь священники поютъ;
             Возжегся имiямъ, и бури престаютъ.
             Свтило дневное воздушны своды гря,
             Обезоружило свирпаго Борея;
   205          Зефирами гонимъ, онъ тяжко возстеналъ,
             Мятели предъ собой, и бури вспять погналъ.
             Теряютъ силу всю Нигриновы угрозы,
             Втръ крылiя свернулъ, ушли въ Кавказъ морозы;
             Сдые у Зимы растаяли власы;
   210          Прiемлютъ жизнь въ поляхъ естественны красы.
             Но риза, чемъ была Казань вкругъ стнъ одта,
             Та риза солнечнымъ сiянiемъ согрта,
             Лишилась близны и разступилась врозь,
             Тончаетъ, и хребетъ земный проходитъ сквозь.
   215          Россiянъ строгая зима не побдила,
             Но снжная вода подкопы повредила;
             Она въ утробу ихъ ручьями протекла,
             Селитру пламенну въ недйство привела.

                       Явленiемъ святымъ животворятся войски,
   220          Воскресли въ ихъ сердцахъ движенiя геройски;
             И видя помощь къ нимъ низпосланну съ небесъ,
             Ликуютъ посреди Божественныхъ чудесъ.
             Къ осад ихъ сердца, готовы къ бранямъ руки;
             При пнiи святомъ внимаютъ трубны звуки.
   225                    Адашевъ и Алей! и вашу кротость зрю:
             Вы мира сладости представили Царю;
             Ко ближнему любви, и кротости послушный,
             Прiемлетъ Iоаннъ соьтъ великодушный;
             Онъ видлъ всхъ подпоръ лишенную Казань,
   230          И руку удержалъ, держащу громъ и брань;
             Предпочитающiй сраженiямъ союзы,
             Съ Казанца плннаго снимаетъ тяжки узы;
             Велитъ его во градъ мятежный отпустить,
             И тамо ихъ Царю съ народомъ возвстить,
   235          Что рока близкаго себя они избавятъ,
             Когда Россiянамъ ихъ древнiй Градъ оставятъ;
             Или врата свои Монарху отворя,
             Прiимутъ отъ него законы и Царя,
             И тако возвратятъ наслдiе и правы
   240          Обиженной отъ нихъ Россiйскiя державы.

                       Нечаянной своей свободой восхищенъ,
             Казалось, плнникъ былъ крилами въ градъ несенъ.
             Простерла нощь тогда съ звздами ризу темну,
             И Розмыслъ паки вшелъ во глубину подземну.
   245          Сумннiе съ Ордой о мир Царь имлъ,
             Водой размытый путь исправить повеллъ;
             Гробница мрачная была совсмъ отверста,
             И городъ поглотить, ждала ко знаку перста.

                       Въ то время свтлыя открылись небеса,
   250          Во мрак озаривъ различны чудеса:
             Вн града слышались Казанскихъ тней стоны,
             Внимались во стнахъ церквей Россiйскихъ звоны;
             Остановилося теченье ясныхъ звздъ,
             Простерлась лствица къ земл отъ горнихъ мстъ,
   255          Небесны жители на землю низходили,
             И Россамъ врную побду подтвердили.
             Надъ градомъ облако багровое лежитъ,
             Вздыхаютъ горы тамъ, и зданiе дрожитъ;
             Тамъ жены горькихъ слезъ не знаютъ утоленья:
   260          Вщаютъ близкiй рокъ имъ страшныя явленья;
             Ожесточенная и гордая Казань
             Крпится, бодрствуетъ и движется на брань;
             Такъ змiй, копьемъ пронзенъ, болнiю не внемлетъ,
             Обвившись вкругъ копья, главу еще подъемлетъ.
   265          Нигринъ пророчествомъ Казанцовъ веселитъ,
             Даетъ видньямъ толкъ, побду имъ сулитъ.
             Невольникъ присланный во град остается;
             Съ другими во стнахъ онъ вскор погребется.

                       Едва заря луга румянить начала,
   270          Упала предъ Царемъ пернатая стрла,
             Которую Казань съ высокихъ стнъ пустила;
             Посланiе къ стрл съ презрньемъ прикрпила:
             Какъ древу сей стрлы вовкъ не процвтать,
             Такъ Россамъ царства ввкъ Орд не уступать…
   275          Уступите его! вщаетъ Царь съ досадой,
             И войска двигнулся съ великою громадой.
             Такъ басни брань боговъ изображаютъ намъ,
             Когда Олимпъ отмщалъ ихъ злость земнымъ сынамъ;
             Перунами Зевесъ со многозвздна трона,
   280          Разилъ кичливаго и гордаго Тифона;
             Весь адъ вострепеталъ, и всей вселенной связь,
             Въ тревог ропотной дрожала устрашась.
             Со всхъ сторонъ трубы во стан возгремли,
             Казанцы робкiе смутились, онмли;
   285          Но видя молнiи оружiй подъ стной,
             Весь градъ, объемлемый какъ будто пеленой;
             Казанцовъ Едигеръ на стны призываетъ.
             Отчаянье плодомъ свирпости бываетъ!
             Отрыгнувъ подлую Россiянамъ хулу,
   290          Готовятъ на стнахъ кипящую смолу;
             Гортани мдныя, рыгающiя пламень,
             Горящи углiя, песокъ, разженный камень;
             Блистаютъ тучи стрлъ Россiянъ отражать;
             Не можетъ Россовъ громъ ни пламень удержать;
   295          Какъ будто посреди цвтовъ въ глухой пустын,
             Росскiйскiе полки дерзаютъ въ стройномъ чин;
             Подобно молнiямъ доспхи ихъ горятъ;
             Казалось, то орлы противу тучь парятъ:
             Весь воздухъ пнiе святое наполняетъ.
   300          Самъ Богъ, самъ Богъ съ небесъ идущихъ осняетъ,
             И лаврами побдъ благословляетъ ихъ!
             Остановился втръ, и шумъ рчный утихъ;
             Повсюду теплое возносится моленье;
             Во град слышанъ вопль, вн града умиленье;
   305          Въ стнахъ гремящiй звукъ тревогу возтрубилъ,
             Но онъ пронзительнымъ подобенъ стонамъ былъ;
             Унывны внемлются тамъ гласы мусикiйски;
             Благоговнiе бодритъ полки Россiйски;
             За вру и народъ грядутъ ополчены,
   310          Со псалмопнiемъ священные Чины;
             Святою воинство водою окропляютъ,
             И храбрости огни во ратникахъ пылаютъ.
             Какъ солнце, видимо во слав при весн,
             Такъ войску Царь предсталъ, сдящiй на кон;
   315          Онъ взоромъ нову жизнь Россiянамъ приноситъ,
             Господней помощи сражающимся проситъ:
             О Боже! вопiетъ, внчаемый Тобой,
             Мамая сокрушилъ Димитрiй, предокъ мой,
             У Невскихъ береговъ Тобой попранны Шведы;
   320          Тамъ храбрый Александръ пожалъ внецъ побды:
             Коль благо мы Твое умли заслужить,
             Дай помощь намъ, Казань, о Боже! низложить,
             Вели торжествовать Твоей святыни дому,
             Онъ рекъ; слова его подобны были грому,
   325          Въ пылающихъ сердцахъ Россiянъ раздались,
             И стны гордыя Казани потряслись,
             Промчался въ пол гласъ, какъ нкiй шумъ дубровы:
             Пролить за вру кровь Россiяне готовы!
             И вдругъ умолкнулъ шумъ, настала тишина:
   330          Такъ вышедъ на брега, смиряется волна.

                       Тогда послдуя благоволеньямъ Царскимъ,
             Князь Курбскiй изцленъ, къ вратамъ подвигся Арскимъ;
             Съ другой страны покрылъ Нагайскихъ часть полей,
             Съ отборнымъ воинствомъ безстрашный Царь Алей.
   335          Какъ камни нкiе казалися въ пучин,
             Вельможи храбрые Россiйскихъ войскъ въ средин;
             Различной красотой убранство ихъ цвтетъ,
             Но разности въ огн сердечномъ къ слав нтъ.
             Полки, какъ Богъ мiры, въ порядокъ Царь уставилъ,
   340          И давъ движенье имъ, къ осад ихъ направилъ.
             Вдохнувъ совты имъ, склонился Iоаннъ
             Къ моленью теплому въ неотдаленный станъ;
             Но войску повеллъ идущему ко граду,
             Услышавъ грома звукъ, начать тотчасъ осаду.
   345                    Сей знакъ съ надежной былъ побдой сопряженъ;
             Ужъ Розмыслъ вшелъ въ подкопъ, огнемъ вооруженъ,
             И молнiя была въ рукахъ его готова;
             Ужасный громъ родить, онъ ждалъ Царева слова.
             Тогда воздвъ глаза и руки къ небесамъ,
   350          Молитвы теплыя излилъ Владтель самъ,
             Господь съ умильностью молитвамъ Царскимъ внемлетъ;
             Любовь возноситъ ихъ, щедрота ихъ прiемлетъ:
             Надежда съ горнихъ мстъ, какъ молнiя изъ тучь,
             Царю влилася въ грудь и пролiяла лучь.
   355          Воззвалъ, внимающiй святую литургiю:
             О Боже! подкрпи, спаси, прославь Россiю!…
             И Богъ къ нему простеръ десницу отъ небесъ.
             Едва сей важный стихъ Пресвитеръ произнесъ:
             Единый пастырь днесь едина будетъ стада…
   360          Разрушилися вдругъ подъ градомъ связи ада;
             Поколебалися и горы и поля;
             Ударилъ страшный громъ, разслася земля;
             Трепещетъ, мечется и воздухъ весь сгущаетъ,
             Казалось, мiръ въ хаосъ Создатель превращаетъ;
   365          Разверзлась мрачна хлябь, изходитъ дымъ съ огнемъ,
             При ясномъ небеси не видно солнца днемъ.
             Мы видимъ ветхаго въ преданiяхъ закона,
             Какъ стны гордаго упали Ерихона,
             Едва гремящихъ трубъ стнамъ коснулся звукъ:
   370          Казански рушились твердыни тако вдругъ.
             Разторгнувъ молнiи проломъ въ стнахъ возженныхъ,
             И побдителей страшатъ и побжденныхъ.
             Осыпалъ темный прахъ и горы и луга;
             Земля волнуется, вздыхаютъ берега,
   375          Изображенiе Казанскiя напасти,
             Летаютъ ихъ тла, разторгнуты на части.
             Въ развалинахъ они кончаясь вопiютъ,
             Но громы слышать ихъ стенанья не даютъ.
             Нигринъ, отломкомъ въ грудь отъ камня пораженный,
   380          Валится вмст съ нимъ въ глубокiй адъ безденный;
             Вращаяся летлъ три дни, три нощи онъ;
             Въ геенн рветъ власы, пускаетъ тяжкiй стонъ.
             Прiемлетъ таковый конецъ всегда злодйство!

                       Но дымъ густый закрылъ полковъ Россiйскихъ дйство;
   385          Князь Курбскiй съ воинствомъ кидается въ проломъ,
             Огонь черезъ огни, чрезъ громы вноситъ громъ;
             Преходитъ градски рвы, стною заваленны,
             Преграды разметалъ, огнями возпаленны.
             Какъ бурная вода, плотину разорвавъ,
   390          Вломился онъ во градъ, примръ другимъ подавъ;
             По стогнамъ жителей встрчающихся рубитъ,
             Разитъ, стсняетъ, жметъ, побду въ град трубитъ,
             Съ другой страны Алей, какъ будто страшный левъ,
             Съ полками на раскатъ и съ громомъ возлетвъ,
   395          По лствицамъ стрльницъ Казанскихъ досягаетъ,
             Кипящiй варъ, песокъ, огонь пренебрегаетъ;
             Онъ пламень отряхнувъ со шлема и власовъ,
             Касается одной рукою стнъ зубцовъ;
             Другой враговъ разитъ, женетъ, на стны всходитъ;
   400          Неустрашимостью страхъ, ужасъ производитъ.
             Какъ солнечнымъ лучемъ влекомая вода,
             Текутъ ему во слдъ его полки туда.
             О диво! взносятся знамена не руками,
             Возносятся они на стны облаками.
   405          Какъ легкимъ бурный втръ играющiй перомъ,
             Россiяне враговъ сергаютъ бросивъ громъ.
             Со трепетомъ мста Казанцы покидаютъ,
             Кидаются со стнъ, иль паче упадаютъ.
             Но яко часть горы, отъ холма отдлясь,
   410          Валитъ дубовый лсъ, со стукомъ внизъ катясь;
             Или какъ грудью втръ корабль опровергаетъ:
             Шумящъ оружiемъ, Алей во градъ вбгаетъ:
             Все ломитъ и крушитъ, отмщенiемъ разженъ,
             Ему не внятенъ стонъ мужей, ни вопли женъ.
   415          Россiйскiе полки, Алеемъ ободренны,
             Бросаются къ врагамъ, какъ тигры разъяренны;
             Стсняютъ, колятъ, бьютъ, сражаются; и вдругъ
             Услышали вблизи мечей и копiй звукъ;
             Россiяне враговъ, друзей Казанцы чаютъ;
   420          Но Курбскаго въ дыму далеко примчаютъ,
             Который на копь противника небесъ,
             Вонзенную главу Ордынска Князя несъ;
             Померклыхъ глазъ она еще не затворила,
             И мнится жителямъ смиритесь! говорила.
   425          Сей Князь съ державцемъ ихъ воспитанъ вмст былъ,
             Къ Россiи за вражду народъ его любилъ;
             Но зря его главу несому предъ полками,
             Смутились, дрогнули, и залились слезами.
             Казалось, казнь и смерть отчаянныхъ разитъ,
   430          Такоежъ бдство имъ, иль вящее грозитъ,
             Зiяютъ изъ главы, имъ зрится, черны жалы.
             Казанцы въ ужас изторгли вдругъ кинжалы;
             Единъ изъ воиновъ въ неистовств речетъ:
             Вы видите, друзья! что намъ спасенья нтъ;
   435          Предупредимъ позоръ и намъ грозящи муки,
             У насъ кинжалы есть, у насъ остались руки;
             И вдругъ кинжалъ вонзилъ внутрь чрева своего;
             Дрожаща внутренна упала изъ него.
             Жестокiй сей примръ другихъ ожесточаетъ:
   440          Братъ брата, сынъ отца въ безумств поражаетъ;
             Междоусобное сраженье началось,
             И крови озеро со зврствомъ пролилось.
             Безчеловчное такое видя дство,
             Россiйски воины забыли ихъ злодйство;
   445          Ко избавленiю враждующихъ текутъ,
             Вломившись въ тсноту, изъ рукъ кинжалы рвутъ,
             Смиряютъ варваровъ, ихъ злобу утоляютъ,
             Хотящихъ смерти имъ, отъ смерти избавляютъ.
             Но жалитъ иногда полмертвая змя
   450          Спасителей своихъ, въ утроб ядъ тая:
             Единъ признательнымъ Ордынцемъ притворился,
             Весь кровью орошенъ, онъ Россамъ покорился.
             Лишь только подступилъ Россiянинъ къ кему,
             Онъ мечь его схративъ, вонзилъ во грудь ему,
   455          Къ Алею бросился съ поносными рчами,
             И тамо кончилъ жизнь пронзенный сквозь мечами.
             Другiе дней скончать спокойно не могли;
             На кровы зданiевъ горящихъ потекли,
             Стрлами и огнемъ Россiянъ поражали,
   460          Сгарая, мщенья жаръ въ герояхъ умножали.
             Россiянъ огнь губилъ и улицъ тснота;
             Но града часть сiя уже была взята.
             Какъ два источника, съ вершины горъ текущи,
             И камни тяжкiе и съ корнемъ лсъ влекущи,
   465          Гремящею волной разятъ далече слухъ;
             Полстада потерявъ на холмъ бжитъ пастухъ
             Трепещущъ и унылъ на пажити взираетъ,
             Которы съ хижиной токъ бурный пожираетъ:
             Тамъ съ Курбскимъ Царь Алей побды умножалъ;
   470          Такъ робко Едигеръ отъ грома прочь бжалъ;
             Разрушилась его надежда со стнами;
             Онъ скрылся въ истуканъ съ прекрасными женами:
             Пророчествомъ своихъ волхвовъ предубжденъ,
             Еще ласкался быть на трон утвержденъ.
   475          Уже Россiяне препоны не встрчали,
             И вскорбъ лавры ихъ во град увнчали;
             Но вдругъ сквозь бурный огнь, сквозь пыль, сквозь черный дымъ,
             Корыстолюбiе какъ тнь явилось имъ:
             Ихъ взоры, ихъ сердца, ихъ мысли обольщаетъ,
   480          Ищите въ град вы сокровищей, вщаетъ.
             Затмились разумы, прельстился златомъ взоръ,
             О древнихъ стыдъ времянъ! о воинства позоръ!
             Кто въ злато влюбится, тотъ славу позабудетъ,
             И тверже сердцемъ онъ металловъ твердыхъ будетъ.
   485          Прельщенны ратники, принявъ корысти ядъ,
             Для пользы собственной берутъ, казалось, градъ,
             Какъ птицы хищныя къ добыч устремились;
             По стогнамъ потекли, во зданiя вломились,
             Корыстолюбiе повсюду водитъ ихъ,
   490          Велитъ оставить имъ начальниковъ своихъ.
             Уже на торжищахъ грабленiемъ длятся;
             Но хищники своей бдою веселятся.
             Сребро успло ихъ отравой заразить;
             Возможно ль было ждать, возможно ль вобразить?
   495          Тамъ жребiй ратники на смерть свою метали;
             Единодушные противниками стали,
             Раздоръ посялся, изъ рукъ одежды рвутъ,
             И рки за сребро кровавыя текутъ,
             Забыта важная отечеству услуга;
   500          Лишаютъ живота Россiяне другъ друга.
             Коликихъ ты корысть бываешь золъ виной!
             Отломки золота за градъ влечетъ иной;
             Иной на тлнъ и прахъ исполненный надежды,
             Окровавленныя уноситъ въ станъ одежды:
   505          Но прежнiй другъ его за нимъ съ мечемъ бжитъ,
             Сражаетъ, и надъ нимъ пронзенный мертвъ лежитъ.

                       Ко слав пламенемъ и ревностью возженны,
             Князь Курбскiй и Алей симъ видомъ раздраженны,
             Какъ вихри мчатся въ слдъ и воинамъ рекутъ,
   510          Которые отъ нихъ къ грабленiю текутъ:
             Стыдитесь! вспомните, что Россами родились,
             Не славой вы теперь, но тлномъ ослпились;
             Побда вамъ и честь стяжаньемъ быть должна.
             Рекутъ, но рчь сiя бгущимъ не слышна!
   515          Къ отважности Алей и власти прибгаетъ:
             Совтомъ не успвъ, онъ мечь свой изторгаетъ,
             И потомъ орошенъ, бгущимъ въ слдъ течетъ;
             Вамъ лучше кончить жизнь во слав, онъ речетъ,
             Чмъ слыть грабительми!… Тогда до Iоанна
   520          Достигла всть: Казань взята, попранна.
             Доколь побдою пророкъ не возгремлъ,
             Дотол руки вверьхъ простертыя имлъ,
             Молитвой теплою ршилась брань велика;
             И тако поразилъ во брани Амалика:
   525          Держалъ въ объятiяхъ своихъ святый олтарь,
             Доколь побды гласъ услышалъ съ громомъ Царь.
             Онъ пролилъ токи слезъ, какiя множитъ радость,
             Производя въ душ по тяжкихъ скорбяхъ сладость;
             И только рчь сiю промолвить въ плач могъ:
   530          Законъ Россiйскiй святъ! великъ Россiйскiй Богъ!
             Надъ нимъ летающа съ трубою зрлась Слава,
             Въ очахъ, въ лиц его ликуетъ вся держава;
             Подобенъ небесамъ его казался взглядъ;
             Съ оруженосцами онъ шествуетъ во градъ.
   535          Такъ видится луна звздами окруженна;
             Иль множествомъ цвтовъ въ лугахъ весна блаженна;
             Или объемлемы волнами корабли;
             Иль между селъ Москва стояща на земли:
             Его пришествiе побда упреждаетъ,
   540          И слава подданныхъ Монарха услаждаетъ,
             Адашева обнявъ вщаетъ наконецъ:
             Не устыдится мной ни ддъ мой, ни отецъ;
             Не устыдишься ты моею дружбой нын,
             Не именемъ я Царь, я славлюсь въ Царскомъ чин;
   545          Но славенъ Богъ единъ! Сiя кротчайша рчь
             Заставила у всхъ потоки слезны течь.

                       И Царь, достигнувый подъ самы градски стны,
             Увидлъ вдругъ свои поверженны знамены.
             Какъ агнцы робкiе Россiяне текутъ,
   550          Вщаютъ съ ужасомъ: тамъ рубятъ и скутъ!
             Какъ язва жителей терзающа во град,
             Или свирпый тигръ ревущiй въ агнчемъ стад:
             Такъ сильно дйствуетъ надъ воинами страхъ,
             И мещетъ ихъ со стнъ, какъ буря съ камней прахъ;
   555          Царя бгущихъ вопль и робость огорчаетъ,
             Печальный оборотъ побды видть чаетъ.
             Уже изторгнувъ мечь, онъ самъ во градъ дерзалъ,
             Но посланный къ нему Алеемъ мужъ предсталъ.
             Явились истинны лучи во темномъ дл;
   560          Не ужасъ гонитъ ихъ, корысть влечетъ отсел,
             И сребролюбiе сражаться имъ претитъ.
             Тотъ робокъ завсегда, кого сребро прельститъ!
             Алеемъ посланный Царю сiе вщаетъ:
             Ни стыдъ отъ грабежей, ни страхъ не отвращаетъ;
   565          И естьли Царь сея алчбы не пресчетъ,
             То вскор самъ Алей изъ града потечетъ,
             Едва крпится онъ!… Смущенный Царь рчами,
             Веллъ опричникамъ приближиться съ мечами;
             И симъ оплотомъ бгъ текущимъ преградить,
   570          Веллъ забывшихъ честь Россiянъ не щадить.
             Въ румяномъ облак Стыдъ хищникамъ явился,
             Корысти блескъ погасъ и въ дымъ преобратился,
             На крыльяхъ мужества обратно въ градъ летятъ,
             За малодушiе свое Казани мстятъ.
   585          Трепещетъ, стонетъ градъ, рками кровь лiется,
             Послднiй Россамъ шагъ къ побд остается;
             Разтерзанъ былъ драконъ, осталася глава,
             Зiяюща еще у Тезицкаго рва.
             Подобны вихрямъ, внутрь пещеры заключеннымъ,
   590          И плномъ собственнымъ и тмой ожесточеннымъ,
             Которы силятся въ движень и борб,
             Сыскать отверзтiе чрезъ своды горъ себ,
             Казанцы воинствомъ Россiйскимъ окруженны,
             Противоборствуютъ громами вкругъ раженны;
   595          Прорваться думаютъ сквозь тысящи мечей,
             Текутъ; но не они, то крови ихъ ручей;
             Волнуются, шумятъ, стсняются, дерзаютъ;
             Но встртивъ блескъ мечей, какъ тни изчезаютъ.

                       Князь Курбскiй и Алей полками подкрпленъ.
   600          Ни тотъ сраженiемъ, ни сей не утомленъ,
             Подобны тучамъ двумъ казалися идущимъ,
             Перуны пламенны въ сердцахъ своихъ несущимъ,
             Котора вдалек блистаетъ и гремитъ;
             Возходятъ вверьхъ горы, гд Царскiй Дворъ стоитъ.
   605          Тамъ робкiй Едигеръ съ женами затворился,
             Сорывшись отъ мечей, отъ страха не сокрылся.
             Отчаянье туда вбжало въ слдъ за нимъ;
             Свтъ солнца у него сгущенный отнялъ дымъ;
             Казалось, воздухъ тамъ наполнился измны:
   610          Земля вздыхаетъ вкругъ, трепещутъ горды стны;
             Рыданiе дтей унылы вопли женъ;
             И многими смертьми онъ зрится окруженъ…
             Еще послднiе его полки бiются,
             Послдней храбрости въ нихъ искры остаются;
   615          Тнь мужества еще у Царскихъ вратъ стоитъ,
             Волнуется и входъ Россiянамъ претитъ;
             Усердiе къ Царю насильства не впускаетъ,
             Почти послднiй вздохъ у праговъ изпускаетъ;
             Но силится еще Россiянъ отражать.
   620                    Возможноль тлннымъ чемъ перуны удержать?
             Алей и Курбскiй Князь, какъ вихри напряженны,
             Которыхъ крылiя къ дубрав приложенны,
             Лсъ ломятъ и ревутъ: Князь Курбскiй съ копiемъ,
             Алей по трупамъ тлъ бжитъ во рвы съ мечемъ;
   625          Какъ будто Ахиллесъ гремящъ у вратъ Скiискихъ.
             Тамъ виднъ брани богъ, и духъ стрльцовъ Россiйскихъ;
             Вщаетъ грозну смерть мечный и трубный звукъ,
             У стражи падаютъ оружiя изъ рукъ;
             Отчаянье въ сердцахъ, на лицахъ томна блдность,
   630          Тлохранителей являютъ крайню бдность.
             Какъ будто бы народъ на храмъ съ печалью зритъ,
             Который воспаленъ отъ молнiи горитъ,
             И видя пламенемъ отвсюду окруженно,
             Любезно божество внутрь стнъ изображенно,
   635          Спасая свой животъ, отъ храма прочь течетъ,
             О! богъ избавься самъ! въ отчаянь речетъ.
             Такъ видя молнiи и стны вкругъ дрожащи,
             Ркой кипящу кроь, тла кругомъ лежащи,
             Казански воины у Збойливыхъ воротъ,
   640          Творящи Царскому Двору живый оплотъ,
             Который какъ тростникъ герои врозь метали,
             Тлохранители сражаться перестали;
             Россiянъ укротивъ на малый часъ, рекли:
             Цареву жизнь до днесь, какъ нашу, мы брегли;
   645          Россiяне! тому свидтели вы были,
             Что крови мы своей за царство не щадили;
             Но днесь, коль васъ внчалъ побдою вашъ Богъ,
             Когда падетъ нашь градъ, и Царскiй съ нимъ чертогъ;
             Когда Ордынская на вки гибнетъ слава,
   650          Вручаемъ вамъ Царя нещастлива, но здрава,
             И вамъ Казанскую корону отдаемъ;
             Но смертну чашу пить теперь за градъ пойдемъ…
             Спускаются съ горы, текутъ за стны прямо;
             Бгущихъ Палецкiй съ полками встртилъ тамо;
   655          Уставилъ щитъ къ щиту, противу грома громъ;
             Ордынцы мечутся чрезъ стны, чрезъ проломъ,
             Окровавляются брега ркиКазанской,
             И кровь Ордынская смшалась съ Христiянской.
             Багровыя струи, Казанка гд текла,
   660          Несутъ израненны и блдныя тла….
             Внезапно вопль возникъ, умножилось стенанье:
             То городъ, изпустя послднее дыханье,
             Колна преклонилъ!.. Но дерзкая Орда
             Ласкается, что ей погинуть не чреда;
   665          И гибелью своей въ свирпств ускоряютъ,
             Болотамъ и ркамъ нещастну жизнь ввряютъ;
             Отъ покровительства отторглися небесъ;
             Въ безумств предпочли подданству темный лсъ.
             Съ перуномъ Курбскiй Князъ по ихъ стремится слду,
   670          Достигъ, сразилъ, попралъ и довершилъ побду.
             Между прекрасныхъ женъ во истукан скрытъ,
             Увидвъ Едигеръ, что градъ кругомъ горитъ;
             Что стражи обнажась, трепещутъ замка стны;
             Наполненные рвы кровавой видя пны;
   675          Что робость отгнала воителей въ поля;
             Нещастный Царь тоск и плачу женъ внемля,
             Бiетъ стенящу грудь, внецъ съ главы свергаетъ;
             Но въ ужас еще къ лукавству прибгаетъ.
             Какъ будто плаватель богатствомъ удрученъ,
   680          На мли бурныхъ водъ стремленьемъ привлеченъ;
             Спасая жизнь свою, души своей прiятства,
             Въ боязни не щадитъ любезнаго богатства;
             И что чрезъ долгiй вкъ прiобртенно имъ,
             То мещетъ съ корабля во сндь волнамъ сдымъ:
   685          Такъ войска окруженъ Россiйскаго волнами,
             И вкуп стующъ съ прекрасными женами,
             Умыслилъ Едигеръ, еще алкая жить,
             Пригожство женъ противъ Россiянъ воружить,
             Которы иногда героевъ умягчаютъ,
   690          Надъ побдительми побды получаютъ.
             Отчаянный на все дерзаетъ человкъ!
             Златыми ризами наложницъ онъ облекъ,
             Украсилъ въ бисеры и камни драгоцнны,
             Прiятства оживилъ, печалью потушенны;
   695          Въ убранствахъ повеллъ имъ шествовать къ вратамъ,
             И взорами Князей обезоружить тамъ.
             Уже прекрасный полъ съ высокихъ лствицъ сходитъ,
             Единый ихъ Царевъ воспитанникъ предводитъ;
             Выносятъ не мечи, несутъ он цвты,
   700          Прiятства, нжности, заразы, красоты;
             Главы ихъ пестрыми внками увязенны;
             Власы по раменамъ, какъ волны разпущенны;
             Стенанья вырвались и слезы наконецъ;
             Оружiя сiи опасны для сердецъ!
   705          Выходятъ, ко стопамъ героевъ упадаютъ,
             Обнявъ колни ихъ, болзнуютъ, рыдаютъ,
             И злато вольности на выкупъ отдаютъ,
             Спасите нашего Монарха! вопiютъ;
             Кровавые мечи, свирпость отложите;
   710          И человчество при слав докажите;
             Для насъ Царя, и насъ спасите для него;
             Остались мы ему, и больше никого!…
             Россiянъ трогаетъ красавицъ сихъ моленье,
             И близко прилегло къ сердцамъ ихъ сожалнье.
   715          Сабинки древнiя такъ нжностью рчей,
             Смягчили сродниковъ, кидаясь средь мечей.
             Теряютъ мужество, теряютъ крпость мочи;
             Въ сердца желанiе, соблазнъ приходитъ въ очи:
             Младые воины не храбростью кипятъ,
   720          Кипятъ любовiю, и пасть къ ногамъ хотятъ;
             Побду прелести надъ разумомъ прiемлютъ;
             Россiяне уже прекрасныхъ женъ объемлютъ.

                       Но вдругъ какъ нкiй вихрь, поднявшiйся съ полей,
             Вломились во врата Мстиславскiй и Алей;
   725          Примтивъ, что любовь воителей прельщаетъ,
             Мстиславскiй ихъ стыдомъ какъ громомъ поражаетъ;
             Гд Россы? вопiетъ, гд длися они?
             Здсь храбрыхъ нтъ мужей, но жены лишь одни!

                       При слов томъ Алей, Ордамъ злодйство мстящiй,
   730          Проходитъ сквозь толпу, какъ камень ключь кипящiй,
             Подъемлетъ копiе, и яростью разженъ,
             Разитъ онъ юношу, стоящаго средь женъ.
             Сей юноша самимъ воспитанъ Едигеромъ,
             И женской наглости содлался примромъ;
   735          Пораненный въ чело, бжитъ въ чертоги онъ;
             Отвсюду слышится рыданье, плачь и стонъ.

                       Какъ втръ, играющiй въ ненастный день валами,
             Или какъ горлицы шумящiя крилами,
             Которыхъ ястреба летая вкругъ страшатъ:
   740          Такъ жены обратясь за юношей спшатъ,
             Тснятся, вопiютъ, бгутъ ко истукану;
             Но юноша схвативъ своей рукою рану,
             Изъ коей кровь текла багровою струей,
             Къ Алею возопилъ: будь жалостливъ Алей!
   745          Не убивай меня, оставь Царю къ отрад;
             Я не былъ на войн, ни въ пол ни во град,
             Не омочалъ моихъ въ крови Россiйской рукъ.
             Алей на то ему: Но ты Казани другъ;
             Довольно и сего! Въ немъ ярость закипла,
   750          Уже главу его хотлъ сорвать онъ съ тла;
             Но храбрый Iоаннъ, какъ вихрь туда вбжалъ,
             И руку острый мечь взносящу удержалъ;
             Къ Алею возопилъ: престанемъ быть ужасны!
             Престанемъ гнать враговъ, которы безопасны:
   755          Казань уже взята! вложи обратно мечь,
             Не крови, милостямъ теперь прилично течь.

                       Явились яко свтъ слова его предъ Богомъ;
             Богъ пролилъ благодать къ Царю щедротъ залогомъ…
             Молчитъ вселенная, прескся бгъ планетъ;
   760          Казалось, Iоаннъ въ правленье мiръ беретъ.

                       Но только робкихъ женъ Казанскiй Царь увидлъ,
             И скипетръ и престолъ и жизнь возненавиделъ,
             Увидлъ, что сердецъ не тронула любовь,
             Багрову на чел воспитанника кровь;
   765          Внимая громъ мечей, внимая трубны звуки,
             Отчаянъ рветъ власы, рыдаетъ, взноситъ руки.
             Коль юность не мягчитъ сердецъ, ни красоты,
             Чемъ льстишься, Едигеръ, смягчить героевъ ты?
             Онъ тако возопилъ, и растерзая ризу,
   770          Низвергнуться хотлъ со истукана низу.
             Хотя во ужас на глубину взиралъ,
             Но руки онъ уже далеко простиралъ:
             Главою ко земл и тломъ понижался;
             Висящъ на воздух, одной ногой держался.
   775                    Тогда клокочущiй въ поляхъ воздушныхъ шаръ,
             Направилъ пламенный во истуканъ ударъ;
             Громада потраслась, глава съ него свалилась,
             Весь градъ затрепеталъ, когда глава катилась;
             Разслся истуканъ… Но робкаго Царя
   780          Небесный Духъ схватилъ, лучами озаря;
             Онъ пальмы на глав внцемъ имлъ сплетенны;
             Лилеи онъ держалъ въ Едем насажденны,
             И ризу въ небесахъ сотканную носилъ;
             Взявъ руку у Царя, какъ лира возгласилъ:
   785          Нещастный! укрпись, отринь Махометанство,
             Иди къ Россiянамъ, наслдуй Христiянство!
             И врой замни мiрскiя суеты;
             Не трать твоей души, утративъ царство ты;
             Россiйскiй кротокъ Царь, не недругъ побжденнымъ:
   790          Живи, гряди и вновь крещеньемъ будь рожденнымъ!
             Во изумленiи взирая на него,
             Смущенный Едигеръ не взвидлъ вдругъ его.
             Но благовстiе напомнивый небесно,
             Призналъ Божественнымъ явленiе чудесно;
   795          Свой жребiй Едигеръ судьбин покорилъ;
             Низходитъ съ высоты пареньемъ быстрыхъ крилъ;
             Бжитъ, является Царю во Дворъ входящу,
             Спасите Царску жизнь! воителямъ гласящу.
             И се! его зоветъ военная труба,
   800          Приходитъ Едигеръ во образ раба:
             Глава его была на перси преклоненна,
             Покрыта пепеломъ дрожаща, откровенна;
             Омыта токомъ слезъ его стеняща грудь:
             Сквозь воиновъ сыскавъ лишенный царства путь,
   805          Отчаянъ, блденъ, нищъ и въ рубищ раздранномъ,
             Повергся, возрыдалъ, упалъ предъ Iоанномъ;
             Челомъ бiющiй пыль, стопы Монарши зря,
             Вщаетъ: Не ищи Казанскаго Царя!
             Ужъ нтъ его! ужъ нтъ!… ты Царь сея державы,
   810          Съ народомъ я хощу твои принять уставы;
             Всеобщей врности я ставлю честь въ залогъ.
             Ты будь моимъ Царемъ! твой Богъ, мой будетъ Богъ!

                       Со умиленiемъ Герой стенанью внемлетъ,
             И плннаго Царя какъ друга онъ объемлетъ,
   815          Вщая: врой мн и саномъ буди братъ!…
             Услыша т слова, вспрянулъ и ожилъ градъ.

                       Тогда умножились во град звучны бои;
             Привтствуютъ Царя Россiйскiе герои;
             Князь Курбскiй кровiю и пылью покровенъ,
   820          Вщалъ: да будетъ ввкъ сей день благословенъ!
             О Царь, великiй Царь! твои побды громки
             Со временемъ прочтутъ съ плесканiемъ потомки.

                       Мстиславскiй, мечь въ рук какъ молнiю носящъ,
             Царей Казанскихъ скиптръ въ другой рук держащъ,
   825          Сiю величества подпору и блистанье,
             Къ Монаршескимъ стопамъ приноситъ на попранье.

                       Щенятевъ плнниковъ окованныхъ привлекъ;
             Ордынскихъ многихъ силъ, се тнь послдня! рекъ;
             Твоею, Царь, они рукою побжденны;
   830          За подвигъ нашъ твоей мы славой награжденны.

                       Романовъ съ торжествомъ текущiй по тламъ,
             Приноситъ знамя то къ Монаршескимъ стопамъ,
             Которо смутныхъ Ордъ символомъ гордымъ было;
             Оно затрепетавъ, луну къ земл склонило.
   835                    Шемякинъ оруженъ добычами предсталъ;
             Но славой паче онъ, чемъ бисеромъ блисталъ.

                       Микулинскiй, сей мужъ Россiйскихъ силъ ограда,
             Орудiя принесъ разрушеннаго града,
             Мечи кровавые, щиты, пищали тамъ,
   840          Какъ горы видятся Монаршескимъ очамъ.

                       Адашевъ всзопилъ: О Царь и храбрый воинъ!
             Ты славенъ сталъ, но будь сей славы въ вкъ достоинъ!
             Спокойство возвратилъ ты не единымъ намъ,
             Даруешь ты его и позднымъ временамъ.
   845          О! естьлибъ ты смирить Казани не ршился,
             Какихъ бы ты похвалъ, какихъ побдъ лишился!

                       Явился Палецкiй, парящiй какъ орелъ;
             По грудамъ онъ къ Царю щитовъ и шлемовъ шелъ;
             Хотя рука его корыстей не имла;
   850          Но вкругъ его хвала Россiйскихъ войскъ гремла.

                       У Шереметева еще и въ оный часъ
             Геройскiй духъ въ очахъ и пламень не погасъ.

                       Плещеевъ плнниковъ сбираетъ Христiянскихъ;
             Въ темницахъ ищетъ ихъ, въ развалинахъ Казанскихъ,
   855          И вкуп возвративъ свободу имъ и свтъ,
             Ко Iоанну ихъ въ объятiя ведетъ.

                       Сбираетъ въ тсный кругъ вельможей храбрыхъ Слава.
             Вдругъ новый Царь насталъ и новая держава!

                       Ликуй, Россiйскiй Царь! вщалъ ему Алей;
   860          Казань ты покорилъ, и всхъ Ордынцовъ съ ней,
             Отнын въ вкъ Москва останется спокойна.
             Но врность ежели моя наградъ достойна,
             Въ корысть прошу одну Сумбеку, Государь!…
             И дружбу съ ней мою прими! вщаетъ Царь.
   865                    Въ восторгахъ радостныхъ Монархъ привтствамъ внемлетъ;
             Вельможей, воиновъ, съ потокомъ слезъ объемлетъ,
             И рчь сiю простеръ: Сей градъ, внцы сiи,
             Дарите Россамъ вы, сотрудники мои!
             И естьли нашихъ длъ потомки не забудутъ,
   870          Вамъ славу воспоютъ, и вамъ дивиться будутъ,
             А мн коль славиться удобно въ мiр семъ,
             Мн славно, что я есмь толь храбрыхъ войскъ Царемъ.

                       Внимая небо то, одлось новымъ блескомъ,
             И рчь заключена общенароднымъ плескомъ.
   875                    Разженный къ Вышнему благоговньемъ Царь,
             Во град повеллъ сооружить Олтарь.
             Влекомые къ Царю небесной благодатью,
             Сопровождаются чины священны ратью;
             Ликуютъ небеса, подземный стонетъ адъ;
   880          Благоуханiемъ наполнился весь градъ.
             Гд вопли слышались, гд стонъ и плачь недавно,
             Тамъ нын торжество сiяетъ православно;
             Святое пнiе пронзаетъ небеса:
             Животворящая простерлася роса;
   885          И стны чистою водою окропленны,
             Свой пепелъ отряхнувъ, явились оживленны,
             Святому пнiю съ умильностью внемля,
             Возрадовались вкругъ и воздухъ и земля.
             Тогда среди кадилъ на гору отдаленну,
   890          Олтарь возносится, являющiй вселенну:
             Хоругвями уже онъ зрится огражденъ,
             Недвижимый стоитъ на камняхъ утвержденъ.
             Передъ лицемъ святой и таинственной Сни,
             Первосвященникъ палъ смиренно на колни;
   895          Онъ руки и глаза на небо возносилъ,
             И Бога къ Олтарю низшедша возгласилъ!
             Народъ и Царь главы со страхомъ преклонили,
             Небесные огни сердца возпламенили.
             Тогда, дабы почтить святую благодать,
   900          Тла во град Царь веллъ земл предать;
             Онъ теплыхъ слезъ своихъ Ордынцевъ удостоилъ;
             По стогнамъ наконецъ священный ходъ устроилъ;
             Повсюду пнiе, повсюду имiямъ.
             Гд тартаръ ликовалъ, ликуетъ Вра тамъ;
   905          Безбожiе взглянувъ на Святость, воздохнуло.

                       И солнце на Казань внимательно взглянуло;
             Спустились Ангелы съ лазоревыхъ небесъ;
             Возобновленный градъ главу свою вознесъ;
             Отъ крови въ берегахъ очистилися волны;
   910          Казались радостью лса и горы полны.
             Перуномъ пораженъ Раздоръ въ сiи часы,
             Терзаетъ на глав змiиные власы,
             Со трепетомъ глаза на Благодать возводитъ,
             Скрежещетъ, мечется, въ подземну тму уходитъ.
   915                    Чело внчанное Россiя подняла,
             Она съ тхъ дней цвсти во слав начала.
             И естьли кто сiе читающiй творенье,
             Не будетъ уважать Казани разрушенье,
             Такъ слабо я дла Героевъ нашихъ плъ;
   920          Иль сердце хладное читатель мой имлъ.
             Но, Муза! общимъ будь вниманьемъ ободренна;
             Двухъ царствъ судьбу воспвъ, не будешь ты забвенна.