Читаем Собрание писем полностью

В прежнем году ты все была больна; хоть бы в новом была поздоровей. А то N пишет, что ты все страдаешь от боли в ноге, так что и праздник Р. Х. с большим трудом была в церкви. Не вотще сказано в Писании о недомыслимых судьбах Божиих: не якоже путие ваши, путие Мои но елико отстоят востоцы от запад, тако путие Мои, от путей ваших.

7 января, пред получением письма от N, при малом досуге, раскрыл я алфавит духовных св. Димитрия Ростовскаго, и открылось в 3 части место, где сказано, что все святые проводили жизнь в скорбях и печалях, тогда как многие из грешных благоденствуют. — На что взирая и св. Давид глаголет: яко возревновах на беззаконныя мир грешников зря; и прор. Иеремия взывает: почему путь нечестивых спеется. Слышим на сие ответ в Св. Писании: ублажиша людие, им же сия суть: но блажени людно, им же Господь Бог их. Господь бо лучше нашего знает, что для нас полезнее. О себе скажу, что и я по утрам ощущаю большую тяжесть, как бы пуды на мне висят. А делать нечего — податься некуда.

<p>169. За суетою житейскою не с чем предстать на Суд Божий</p>

Давно не писал тебе под тем предлогом, что ты находишься в N, а туда написать не надумался да и не совсем было досужно. Паче обычнаго в настоящую зиму я зарепортовался от множества посетителей, а может быть, и оттого, что мало-помалу слабость телесная прибавляется, а при телесной слабости прибавляется и слабость душевная, по сказанному: немоществует тело, немоществует и душа, а я плохо прибегаю к Царице Небесной под предлогом недосуга. Если же хорошенько разобрать, то и окажется, что это бывает по недостатку усердия. С ранняго утра и до позднято вечера молва и молва и толки только о житейском, а заботы и попечение о духовном и небесном остаются все в стороне. А вот того и смотри, что смерть придет. С чем явиться на Суд Божий. Одна только надежда на милосердие Божие и на молитвы молящихся о мне грешном. А сам я нищ, и наг, и убог от дел благих. Одни же слова в резон не принимаются, по сказанному: Царствие Божие не в слове, а в силе, т. е. нужно делом исполнять то, что нам предписано.

<p>170. Пред наступлением Св. Четыредесятницы</p>

Возлюбленные о Господе!

Пречестнейший б. о. И. и пречестнейшая матушка N и все сестры в N общине живущия и к общине принадлежащия!

Вот уже кончается сырная неделя, когда все православные, готовясь вступить в Святую Четыредесятницу, просят друг у друга прощение, в чем по немощи человеческой бывают виноваты друг пред другом волею или неволею. — Я у всех вас прошу прощение, чем кому, может быть, ненамеренно я досадил. Сказано негде: вси бо есмы человецы и всуе всяк человек.

На сырной неделе хотел было я отдохнуть немного, но не дали. Провожал, провожал приезжих да и устал более прежняго, да и нервы мои стали как будто слабее прежняго. А кого ни примем, всякий хочет толковать побольше. От этого и дело не спорится, да и я отягощаюся и изнемогаю.

Помолитесь обо мне немощном и грешном, чтобы мне и другим не досадить и своей душе не повредить. Все только чужия крыши стараюсь покрывать, а своя храмина душевная стоит раскрытою. Помолитесь, чтобы Господь ими же весть судьбами не лишил милости Своея вечныя.

Приветствую N и N: юху и советую им держаться бодраго духу в наступающие великопостные дни.

Когда Василий Великий был еще настоятелем монастыря, в то время Григорий Богослов писал ему так. Назирай юность: когда тропарь, обретается в церкви; когда же аллилуия, друхлует. То есть когда пелся тропарь, пища была с маслом, а когда пелось аллилуия, пища была без масла. От такой пищи малодушные и унывали. Мир всем вам! и духови вашему! и нашему! многогр. и. Амвросий.

<p>171. Смерть — благий конец страждущих</p>

Получил я письмо от N от 23 марта с известием, что мать А. после болезненных страданий мирно почила о Господе. Царство ей небесное! Ежели она при кончине своей сподобилась видеть милость Господа своего и нашего, то нет никакого сомнения, что она и всегда будет наслаждаться лицезрением сладчайшаго нашего Искупителя, столько к нам грешным милостиваго. — Лики праведных и преподобных будут радостно приветствовать почившую о Господе.

Трудно переносить тяжкия и болезненныя страдания и томления и другия скорби, но отрадный и утешительный сему последует конец. И со стороны прискорбно видеть страждущих, в различных болезнях и других скорбях, но благий конец всерадует и веселит, особенно близких.

<p>172. Совет о том, как поступать с порубщиками леса</p>

Желаю тебе радоваться о Воскресшем Господе!

Возмогай в державе крепости Его.

Не вотще повторяются часто во дни Св. Пасхи псаломския слова: сей день его же сотвори Господь, возрадуемся в онь и возвеселимся.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука
1984. Скотный двор
1984. Скотный двор

Роман «1984» об опасности тоталитаризма стал одной из самых известных антиутопий XX века, которая стоит в одном ряду с «Мы» Замятина, «О дивный новый мир» Хаксли и «451° по Фаренгейту» Брэдбери.Что будет, если в правящих кругах распространятся идеи фашизма и диктатуры? Каким станет общественный уклад, если власть потребует неуклонного подчинения? К какой катастрофе приведет подобный режим?Повесть-притча «Скотный двор» полна острого сарказма и политической сатиры. Обитатели фермы олицетворяют самые ужасные людские пороки, а сама ферма становится символом тоталитарного общества. Как будут существовать в таком обществе его обитатели – животные, которых поведут на бойню?

Джордж Оруэлл

Классический детектив / Классическая проза / Прочее / Социально-психологическая фантастика / Классическая литература