Собрание палийских джатак

Людоед согласился:

– Пленил я кшатриев больше сотни,

Продёрнул несчастным верёвки в ладони,

Льют они слезы и тяжко страдают.

Но я отпущу их в родные царства,

Пусть сбудется это твоё желанье.

Только теперь бодхисаттва назвал четвёртое желание:

– Царство твоё давно в запустенье,

Невзгоды подданных одолели,

Народ попрятался по пещерам –

Есть зарекись человечье мясо!

Четвёртое это моё желанье.

На это людоед только хлопнул в ладоши и расхохотался:

– Почтенный Сутасома, что это за речи! Разве я могу исполнить такое желание? Назови мне лучше что-нибудь исполнимое.

Ведь это моя любимая пища,

Из-за неё я в лесу очутился,

Как я могу от неё отказаться?

Прошу, назови иное желанье.

– Ты говоришь, что не можешь дать такого зарока – сказал ему на это Великий, – потому что тебе очень нравится человечина. Но тот, кто свершает грех ради удовольствия – просто глупец.

О воин! Кто равен тебе по рожденью,

Не должен давать своим прихотям воли.

И разве ты сам себе не дороже

Услад, что цари себе позволяют?

– Что же мне теперь делать? – встревожился людоед. – Я не могу ни Сутасому заставить взять обратно это желание, ни сам перестать есть человечину.

И с глазами, полными слёз, он сказал:

– Мне столь по душе человечье мясо,

Что мне невмочь от него отказаться.

Сутасома, имей снисхождение,

Прошу, назови иное желанье.

Бодхисаттва ответил:

– Кто прихотям своим бездумно потакает,

Гонясь за ними, тот себя напрасно тратит.

Подобно пьянице, что выпил чашу с ядом,

Страдать он тяжко после смерти будет.

А тот, кто, взвесив всё, их отсекает

И выбирает будущее благо –

Ведь так больной лекарство принимает, –

Блаженствовать тот после смерти будет.

Людоед жалостно возразил:

– Я мать свою, отца оставил,

Рукой махнул на наслажденья все,

В лесу я очутился ради мяса:

Как от него могу я отказаться?

Великий сказал ему:

– Мудрые не повторяют дважды,

Благой человек своё слово держит.

Сначала сказал ты: "Исполню желанья".

Теперь говоришь ты совсем иное!

Великий напомнил ему:

– Ты сам же сказал мне:

"Давать не следует обещаний,

Которых потом не сможешь исполнить.

А ты говори и не сомневайся.

Исполню, хотя бы ценою жизни".

И он продолжал, стремясь воодушевить людоеда:

– Муж, кому дорога добродетель,

С жизнью расстанется, но не с Дхармой.

Благой человек своё слово держит.

Что обещал, то скорее исполни,

И тогда ты, превосходный воитель,

В делах приблизишься к совершенству.

Чтоб руку сохранить – отдай богатства;

Чтобы себя спасти – рукой пожертвуй.

Но чтобы Дхарму соблюсти, муж благородный

Отдаст богатство, руку, и даже жизнь.

Так Великий убеждал его в том, что должно следовать истине, а затем напомнил, как надлежит чтить учителя:

– Учитель, преподавший тебе Дхарму,

Кто от сомнения тебя избавил, –

Всегда твоя надежда и опора,

И дружба с ним не старится вовеки.

И он продолжал:

– Любезный людоед, не следует нарушать слово, данное достойному учителю. А ведь я ещё в юности был твоим вторым учителем и многое тебе преподал, а теперь я прочёл тебе строфы, стоящие по сотне каждая и полные мудрости просветлённых. Ты должен меня послушаться.

"Делать нечего, – подумал людоед. – Сутасома и учитель мой, и мудрый человек, да и слово я ему дал. Всё едино умирать придётся. Зарекусь есть человечину, исполню его желание".

Он встал, бросился в ноги Сутасоме и, проливая потоки слёз, дал ему то обещание, какого тот просил:

– Нет мне ничего милее мяса,

Для него в лесу я очутился,

Но раз меня об этом просишь ты,

Исполняю я твоё желанье.

– Так тому и быть, друг, – сказал ему Великий. – Когда человек и впрямь вступил на стезю добродетели, он скорее умрёт, чем сойдёт с неё. Я принимаю твои обещания. Ты встал на путь, указанный тебе учителем, и я молю тебя: если я тебе дорог, то обещай мне следовать пяти заповедям.

– Хорошо, друг, перечисли мне их.

– Слушай, государь, – и на эти слова людоед поклонился Великому полным земным поклоном и сел подле него, а Великий назвал ему заповеди.

В этот миг земные духи, собравшиеся вокруг, возликовали, оглашая весь лес:

– Во всей вселенной от Незыби и вплоть до макушки бытия никто, кроме Великого, не смог бы зародить в людоеде светлые чувства и убедить его отказаться от человечьего мяса! Вот какой великий подвиг свершил Сутасома!

А услыхав эти клики, боги – властители сторон света их подхватили, и возгласы ликования стали возноситься всё выше и выше, пока не достигли небес Брахмы.

Подвешенные на дереве цари услышали клики богов, и дух дерева порадовался в своём обиталище. Хоть слова были слышны, самих богов не было видно. Но слыша их речи, цари поняли:

– Сутасома нас спас от гибели. Он свершил небывалый подвиг – усмирил людоеда.

И они воздали бодхисаттве хвалу.

А людоед поклонился Великому земным поклоном и стал подле него.

– Отвяжи кшатриев, приятель, – сказал ему Великий.

"Я для них враг, – подумал тут людоед. – Если я отвяжу их, они захотят схватить меня и могут мне навредить, а я даже ради собственного спасения не посмею нарушить обета, который дал Сутасоме. Пусть лучше он вместе со мной пойдёт их отвязывать, так мне будет безопаснее".

И он почтительно попросил Сутасому пойти с ним вместе:

– Ты и учитель мне, и товарищ.