Собрание коротких и необычайных историй

И действительно, когда Одиссей приблизился, могучие певицы молчали, то ли потому, что думали, будто этого противника можно встречать лишь молчанием, то ли умиротворенное выражение на лице Одиссея, который думал лишь о воске и цепях, заставило их позабыть про пение.

Одиссей же, выразимся так, не слышал их молчания, он думал, что они поют, а он в безопасности и не слышит их. Он лишь мельком взглянул на изгибы их шей, вздымающуюся грудь, полные слез глаза, полуоткрытый рот, но думал, что все это относится к ариям, которые не слышны ему. Но вскоре и это ускользнуло от его устремленного вдаль взгляда, а сирены исчезли буквально от его решительности, и как раз в тот момент, когда он был к ним ближе всего, он их уже совершенно не воспринимал.

А они — красивее, чем когда бы то ни было, — вытягивали шеи и поворачивались во все стороны, распускали по ветру свои ужасные волосы, растопырили на утесах когти. Они уже не хотели соблазнить, они хотели лишь как можно дольше удержать блеск больших глаз Одиссея.

Если бы сирены могли что-нибудь осознавать, они тогда же были бы уничтожены. Но они уцелели, лишь Одиссей ускользнул от них.

Но есть еще и дополнение к дошедшей до нас легенде. Говорят, что Одиссей был настолько хитроумен, был такой лисой, что и сама богиня судьбы не могла проникнуть в его душу. Быть может, он, хоть это и невозможно понять человеческим разумом, все же заметил, что сирены молчат, и вышеуказанными и бессмысленными действиями прикрылся, как щитом, от них и от богов.

Франц Кафка

Пощечина

Иные были коварными, как Хальгерда Красивая. Было у нее три мужа, и все из-за нее погибли. Последним был Гуннар из Литхенда, самый отважный и миролюбивый из людей. Однажды она совершила какую-то низость, и он ей дал пощечину. Она не простила. Прошли годы, и враги осадили их дом. Двери были заперты, в доме все молчали. Один из врагов взобрался на козырек окна, и Гуннар проткнул его копьем.

— Гуннар в доме? — спросили осаждающие.

— Что до него, я не знаю, но копье его в доме, — сказал раненый и с этой шуткой на устах испустил дух.

Гуннар держал врагов на расстоянии, пуская в них стрелы, но в конце концов кто-то из врагов обрезал тетиву.

— Сплети тетиву из твоих волос, — попросил он жену, Хальгерду, коса у которой была золотистая и блестящая.

— От этого зависит твоя жизнь? — спросила она.

— Да, — ответствовал Гуннар.

— Тогда я лучше припомню ту пощечину и погляжу, как ты умрешь.

Так погиб Гуннар в неравном бою, и Самр, его пес, тоже, хотя перед смертью Самр загрыз одного из врагов.

Эндрю Лэнг. «Малые очерки» (1891)

Орнамент ковра [62]

Я вспомнил рассказ Генри Джеймса[63] «Орнамент ковра»: историю писателя, который издал множество книг и вдруг в некотором недоумении услышал, что какой-то из его поклонников заметил, будто все они — вариации одной и той же темы и один орнамент пронизывает их все, словно орнамент восточного ковра. Если не ошибаюсь, писатель вскоре умер, не раскрыв секрета, и Джеймс заканчивает историю весьма тонко: нам дают понять, что поклонник писателя посвятит все свои силы распутыванию повторяющегося рисунка, сокрытого во многих томах.

Артур Мэчен. «Лондонские приключения» (1924)

История двух царей и двух лабиринтов

Рассказывают люди, заслуживающие доверия (хотя всеведущ один лишь Аллах), что был в незапамятные дни на островах в Вавилонском царстве царь, который собрал зодчих и ведунов и повелел им выстроить лабиринт столь запутанный и хитроумный, что самые благоразумные из мужей не отваживались туда войти, а кто входил, все гибли. Творение сие было возмутительным, ибо смущать умы и творить чудеса — дело Божие, а не человеческое. Со временем явился к нему один из арабских царей, и царь Вавилона, дабы посмеяться над простотою своего гостя, завел его в лабиринт, где тот блуждал, оскорбленный и потерянный, до самого заката. Тогда он взмолился к Богу о помощи и наткнулся на дверь. Уста его не проронили ни единой жалобы, однако же он сказал царю Вавилонскому, что у него в Аравии лабиринт еще лучше и что, если Господь позволит, он покажет царю это место. Затем вернулся в Аравию, собрал князей и военачальников и вторгся в земли Вавилонские, да так стремительно, что завладел городами, разбил войско и пленил самого короля. Привязал его к спине быстроходного верблюда и сказал: «О, повелитель времен, владыка всего сущего, прославленный в веках! В Вавилоне ты хотел, чтобы я потерялся в бронзовом лабиринте со многими лестницами, дверями и стенами; сегодня Всемогущий счел за благо, чтобы я показал тебе мой лабиринт, где не нужно ни подниматься по лестницам, ни открывать двери, ни обегать нескончаемые галереи, ни натыкаться на стены». Затем развязал его и оставил посреди пустыни, где тот и умер от голода и жажды. Да славится имя Того, кто вовек не умрет.

Р. Ф. Бертон. «Вторичное посещение Мидии» (1879)[64]

Признание