Собрание

Петербургский погибший народ
Вьется мелким снежком средь живых,
Тесной рыбой на нерест плывет
По верхам переулков твоих.
Так погибель здесь всё превзошла —
Вот иду я по дну реки,
И скользят через ребра мои
Как пескарики — ямщики
И швеи, полотеры, шпики.
Вся изъедена ими, пробита,
Будто мелкое теплое сито.
Двое вдруг невидимок меня,
Как в балете, средь белого дня
Вознесут до второго окна,
Повертят, да и бросят,
И никто не заметит — не спросит.
Этот воздух исхожен, истоптан,
Ткань залива порвалась — гляди,
Руки нищий греет мертвый
О судорогу в моей груди.
От стремительного огня
Можно лица их различать —
Что не надо и умирать —
Так ты, смерть, изъязвила меня!

1989

" Тише! — ангелы шепчутся — тише! "

Тише! — ангелы шепчутся — тише!
Я вот-вот, вот сейчас услышу.
Просто дождь чмокает крышу —
Кап да кап. Адонаи. Эль.
Да подол подбирает выше
И по стенке шаркает ель.

Нет — это ангельских крыльев
Легкая давка. Пожар.
Сто хористов. Дзэн. Элохим.
Нет! Это все-таки дождь.
Влажный в сердце удар,
Передается мне с ним
От ангелов — слезный дар.

ИЗ ВСЕГО

То, что Гуттен-станок
Прижимал к молоточкам —
Боязливой бумаги шершавый лист,
То, что в ухо вползало, ахая,
Что в трубу святого Евстахия
Набросал пианист, натащил гармонист,
Нашипела змея,
Нашептал дурачок,
От чего сжималось глазное яблоко,
Всё — чем память набила мешок —
Надо его отдать рано ли, поздно.
Из всего — только всего и жаль —
Звёзды, и даже слова о звёздах.

ДАНЬ ЗИМНЯЯ

По белке с дыма жизнь берет,
Хоть по одной — и неизбежно,
Как поворот
Реки, набитой пылью снежной,
Как неба пыльного
Неслышный поворот.

Как вдох и выдох, кровяной
Движенье нити,
Как неизбежно воздуху с ноздрёй
Прелюбы сотворити.

И ходит воздух, как шатун,
Вдруг остановится — и мимо.
Охотница же меж снегов
Скользит, скользит неуследимо
И машет палкою в глаза:
Давай, давай мне белку с дыма.

ПРОИЗВОЖУ НАРКОТИКИ (ИНОГДА)