Собор Святой Марии

— Ты что-нибудь знаешь, Перегрина? Бог бдит над нами, — твердо сказал Жоан. Перегрина согласилась, не отрывая глаз от земляного пола. — Посмотри на меня. Мне нужно, чтобы ты на меня посмотрела. Или ты хочешь гореть в вечном пламени? Посмотри на меня. У тебя есть дети?

Женщина медленно подняла глаза.

— Да, но… — пробормотала она.

— Но не они грешники, — перебил ее Жоан. — А кто, Перегрина? — Женщина вздрогнула. — Кто, Перегрина?

— Богохульствует, — подтвердила она.

— Кто богохульствует, Перегрина?

Писарь приготовился записывать.

— Она…

Жоан терпеливо ожидал в наступившей тишине. У нее уже не было выхода.

— Я слышала, как она богохульствует, когда сердится… — Перегрина снова уставилась в земляной пол.

— Сестра моего мужа, Марта. Она говорит ужасные вещи, когда сердится.

Скрип пера заглушал все прочие звуки.

— Еще что-нибудь, Перегрина?

На этот раз женщина спокойно подняла голову.

— Больше ничего.

— Точно?

— Клянусь вам. Вы должны мне верить.

Он ошибся только с человеком с черным поясом. Босоногий донес на двух пастухов, которые не соблюдали воздержания. Он утверждал, что видел, как те ели мясо во время Великого поста. Молодая женщина с малышом, преждевременно овдовевшая, грешила со своим соседом, женатым мужчиной, который не прекращал делать ей бесчестные предложения… И даже ласкал ей грудь.

— А ты, ты позволила? — строго спросил ее Жоан. — Испытывала удовольствие?

Женщина расплакалась.

— Ты уступила? — настаивал Жоан.

— Мы хотели есть, — всхлипнула она, поднимая ребенка.

Писарь отметил у себя имя женщины. Жоан пристально посмотрел на нее. «А что он тебе дал? — подумал он. — Краюху сухого хлеба? Как же низко оценивается твоя честь!»

— Признавайся! — приказал Жоан.

Еще двое крестьян донесли на своих соседей. Еретиков, как они утверждали.

— Иногда по ночам меня будят странные звуки и я вижу свет в их доме, — сообщил один. — Они поклоняются дьяволу.

«Что плохого сделал тебе твой сосед, если ты на него доносишь? — подумал Жоан. Ты прекрасно знаешь, что он никогда не узнает имени доносчика. Что ты выиграешь, если он будет осужден мною? Может, получишь полоску земли?»

— Как зовут твоего соседа?

— Антон, пекарь.

Писарь записал имя.

Когда Жоан закончил допрос, уже стемнело. Он приказал офицеру войти, и писарь продиктовал ему имена тех, кто должен был предстать перед инквизицией на следующий день, на рассвете, как только взойдет солнце.

Снова ночная тишина, холод, мерцающее пламя свечи… и навязчивые воспоминания. Жоан медленно поднялся Богохульство, разврат и поклонение дьяволу. «Когда рассветет, вы будете моими», — пробормотал он. Правда ли то, что ему рассказали о пекаре? До этого было много подобных доносов, но удался только один. Будет ли он истинным на этот раз? Как бы его доказать?

Он почувствовал себя уставшим и вернулся к тюфяку, чтобы сомкнуть глаза. Почитатель демона…

— Клянешься ли ты на четырех евангелиях? — спросил Жоан, когда свет начал проникать через окно.

Человек кивнул.

— Я знаю, что ты согрешил, — заявил Жоан.

Окруженный двумя солдатами, мужчина, купивший миг удовольствия с молодой вдовой, побледнел.

Капельки пота, словно жемчужины, проступили у него на лбу.

— Как тебя зовут?

— Гаспар, — послышалось в ответ.

— Я знаю, ты согрешил, Гаспар, — повторил Жоан.

Мужчина стал запинаться.

— Я… я…

— Признавайся, — Жоан повысил голос.

— Я…

— Выпорите его, пока не признается! — Монах поднялся и стукнул по столу кулаками.

Один из солдат потянулся к поясу, на котором болтался кожаный кнут. Мужчина упал на колени перед столом и обратил свой затравленный взгляд на Жоана.

— Нет! Прошу вас! Не порите меня.

— Признавайся.

Солдат с кнутом, пока еще замотанным, стукнул его по спине.

— Признавайся! — крикнул Жоан.

— Я… я не виновен. Это женщина… Она меня околдовала, — мужчина говорил сбивчиво, неотрывно следя за инквизитором, лицо которого оставалось непроницаемым. — У нее нет мужа, и она ходит за мной, преследует меня. Мы это делали всего несколько раз, но… Я больше не буду с ней… Я даже не посмотрю в ее сторону. Клянусь вам.

— Ты распутничал с ней?

— Да… да.

— Сколько раз?

— Не помню…

— Четыре? Пять? Десять?

— Четыре. Да, четыре.

— Как зовут эту женщину?

Писарь снова склонился, чтобы сделать запись.

— Какие еще грехи ты совершил?

— Нет… больше никаких, клянусь вам.

— Не клянись напрасно. — Помедлив, Жоан приказал: — Выпорите его.

После десятого удара кнутом мужчина признался, что распутничал не только с этой женщиной, но и с несколькими проститутками, когда ходил на рынок Пуйгсерда. Кроме того, он богохульствовал, лгал и совершил множество мелких грехов. Еще пять ударов кнутом — и он вспомнил молодую вдову.

— Признавшийся, — вынес приговор Жоан, — завтра на площади ты должен будешь появиться на sermo generalis, где я объявлю твое наказание.

У мужчины не было даже времени, чтобы протестовать. На коленях, ползком, он покинул дом под суровым взглядом солдат.

Марте, золовке Перегрины, угрозы не потребовались. Она призналась сразу, как только ее вызвали на следующий день.

Жоан посмотрел на писаря.

— Приведите Антона Синома, — приказал тот офицеру, прочитав имя в списке.