Собор Святой Марии

Арнау покачал головой. В его глазах появилась грусть. Казалось, Арнау потерял самообладание: его руки опустились, а шея, которая минуту назад была такой сильной, не могла держать даже голову. Но он не ответил, и Франсеска почувствовала глубоко внутри боль, как будто ее чем-то укололи. Что случилось, сынок?

— Кто такая Аледис? — настойчиво спросила она.

Арнау снова покачал головой. Он оставил все: Марию, свою работу, Святую Деву… И вот она здесь! Беременная! Все об этом узнают. Как он сможет вернуться в Барселону, в общину, в свой дом?

Франсеска отвела взгляд и посмотрела в окно. Уже стемнело. Что за печаль его гложет? Она видела, как унижаются мужчины, как выбрасывают на улицу женщин, видела смерть и горе, болезнь и агонию, но никогда не чувствовала себя так, как сейчас.

— Я не думаю, что эта девушка сказала правду, — проговорила Франсеска, проглотив комок, подкативший к горлу. Она краем глаза заметила, что Арнау двинулся к ней.

— Что ты хочешь сказать?

— Я уверена, что она не беременна, это ложь.

— Вот это да! — воскликнул Арнау, хотя для него было достаточно того, что Аледис шла за ним, настойчиво преследуя его. Неужели все, что он сделал, оказалось напрасным?

— Я могла бы помочь тебе.

— Чего ради ты будешь это делать?

Франсеска повернулась к нему. Они стояли так близко, что почти касались друг друга. Она едва сдерживалась, чтобы не дотронуться до него и почувствовать его запах. «Потому что ты — мой сын!» — могла бы сказать она, но… Что говорил ему о ней Бернат? И зачем этому молодому человеку знать, что его мать — публичная женщина? Франсеска протянула дрожащую руку. Арнау не шелохнулся.

«Зачем?» — снова подумала она. Прошло уже двадцать лет, она была всего лишь проституткой.

— Потому что она обманула и меня тоже, — ответила Франсеска. — Я ее накормила, одела и приютила. Мне не нравится, когда меня обманывают. Я думаю, ты добрый человек, но эта девушка собирается тебя обмануть.

Арнау посмотрел Франсеске прямо в глаза и, тяжело вздохнув, отвернулся. Что еще нужно своенравной Аледис? Свободная от мужа, вдали от Барселоны… И вот еще эта женщина… Что в ней было такого, что его успокаивало?

Арнау опустил голову и заговорил.

29

28 июля, после шести дней пребывания в Фигерасе, король Педро IV Церемонный приказал поднять лагерь и начать марш на Руссильон.

— Тебе придется подождать, — сказала Франсеска Аледис, наблюдая, как девушки разбирали палатку, чтобы последовать за войском. — Когда король приказывает выступить в поход, солдаты не могут покидать свои подразделения. Может быть, во время следующей стоянки…

В глазах Аледис застыл немой вопрос.

— Я уже передала ему весточку, — добавила Франсеска как бы между прочим. — Ты пойдешь с нами?

Аледис согласилась.

— Тогда помогай, — приказала ей Франсеска.

Тысяча двести конников и свыше четырех тысяч пехотинцев, вооруженных для войны и нагруженных провизией на восемь дней, двинулись по направлению к Ла Жункере, которая находилась в полусутках пути от Фигераса. За войском двигалось множество повозок, мулов и всякого рода людей. Добравшись до Ла Жункеры, король приказал разбить лагерь. Новый посланец Папы, монах-августинец, привез еще одно письмо от Хайме III.

Когда Педро IV завоевал Мальорку, король Хайме прибыл к Папе, взывая о помощи. Монахи, епископы и кардиналы выступили в переговорах с Педро Церемонным в качестве посредников, но безрезультатно.

Король не обратил внимания на очередного посланца Папы, проигнорировав его, как и предыдущих.

Войско переночевало в Ла Жункере. «Наступил ли момент?» — подумала Франсеска, глядя, как Аледис помогает остальным девушкам готовить еду Нет, решила она. Чем дальше они будут от Барселоны, где протекала прошлая жизнь Аледис, тем больше возможностей появится у Франсески. «Нужно подождать», — ответила она девушке, когда та еще раз спросила об Арнау.

На следующее утро король снова поднял лагерь.

— На Паниссар! К бою! Разделиться на четыре части для атаки!

Приказ прокатился по рядам армии. Арнау услышал его, будучи в личной гвардии Эйксимэна д'Эспарсы, которая была готова выступить. На Паниссар! Одни кричали, другие говорили шепотом, но все делали это с гордостью и уважением. Ущелье Паниссар! Переход из Пиренеев, из каталонских земель, в Руссильон. Находясь всего лишь в полулиге от Ла Жункеры, солдаты той ночью, сидя у костров, вспоминали о подвигах Паниссара.

Это были они, каталонцы, их отцы и деды, победившие французов. Только они! Несколько лет назад король Педро Великий был отлучен от Церкви за то, что он завоевал Сицилию без согласия Папы.

Французы под командованием короля Филиппа Смелого объявили войну еретику — во имя христианства! — и с помощью нескольких предателей перешли Пиренеи через проход Масана.

Педро Великому пришлось драться, отступая; знать и рыцари покинули его и вернулись со своими отрядами домой.

— Оставались только мы! — воскликнул кто-то в ночной тьме, сидя у потрескивающего костра.

— И Рожер де Лориа! — добавил другой.