Собор под звездами

 Счастливо избежав два покушения на него своих же солдат и одну попытку ареста «новым правительством», штабс-капитан покинул безумный город и вступил в под командование юного офицера-измайловца Василия Парфенова в Добровольческую армию… Потом его кидало по всей стране. Был голод, холод и горькое отчаяние от бездарной политики не способных договориться между собой лидеров «Белого движения». Император подложил немалую «свинью» защитникам монархии, лишив их своим отречением сплоченности… и сам сгинул в мрачных подвалах Ипатьевского дома, поневоле обязав к той же участи несчастных дочерей и сына. «Красные», оккупировавшие центральные части России, с куда более заселенными территориями крепли день ото дня, а бывшие «союзники» по Антанте, как обычно предали Россию при первой возможности, предпочитая иметь дело с щедро раздающими национальные богатства большевиками. Премьер министр Великобритании Ллойд Джордж прямо сказал: «Следует признать власть большевиков, ведь торговать можно и с людоедами». Власть денег опять возобладала над разумом и честью. Пользуясь этим попустительством мировой общественности, большевики проводили широкомасштабною зачистку «инакомыслящих». Дворяне, офицеры, священнослужители вырезались повсеместно и беспощадно, с нарочитой, призванной шокировать, жестокостью…

 Но в начале 1924 года умер Ленин, и путем сложнейших интриг и комбинаций к власти получил не слишком известный человек с грузинской фамилией Джугашвили. У него был свой взгляд на молодую республику и «завоевание мира» на данный момент не входило в его планы. Недовольных этим «предательством идеалов» сторонников Троцкого он по-революционному быстро перестрелял и пересажал, и занялся укреплением уже завоеванного, не распыляясь на мечты о мировом господстве.

 Касаткин упорно отказывался уезжать в эмиграцию, и, надеясь на чудо, скитался по стране под чужими документами. Но к середине тридцатых годов, штабс-капитан вынужден был смириться с мыслью, что происходящее в России – надолго. И, одновременно, узнал о своей страшной болезни. Теперь терять ему было нечего и надеяться не на что. И он принял решение вернуться домой. Город уже назывался Ленинградом, в честь кровавого монстра, подобно сказочному вампиру, покоящемуся в мавзолее на Красной площади Москвы. Город изменился неузнаваемо. Уже ничто не напоминало ту величественную столицу, которую он покинул 20 лет назад. По улицам шли веселые юноши и девушки в красных косынках. Кинотеатры зазывали плакатами «Депутата Балтики» и «Человека с ружьем». В павильонах продавались соки и мороженное. Звенели пролетающие трамваи… Это был незнакомый ему мир. Он понял, что идти ему больше некуда. И он пошел в Троицкий собор Измайловского полка.  Пришел, вызвал настоятеля и рассказал ему все, словно на исповеди. Настоятель, худощавый, седовласый протоиерей, с умным, немного настороженным взглядом, долго молчал. Касаткин уже собирался повернуться и уйти, но отец Варфоломей молча кивнул, приглашая следовать за ним. В подвальных помещениях собора он выделил штабс-капитану комнату и дал отоспаться пару дней. За это время, используя свои обширные связи, сумел добыть новые документы на имя бывшего рабочего Кировского завода, и Касаткин остался при соборе сторожем.

 Если б он только знал, каким опасностям подвергал настоятеля и сам собор, то вряд ли решился на эту службу. Все эти двадцать лет в городе шли непрекращающиеся «чистки», а проще говоря аресты, пытки и расстрелы всех «бывших».