Собор под звездами

-Ты ведь тоже служил?

-Служил.

-И здесь работаешь?

-Работаю…

 Неожиданно дебошир громко зевнул и сам удивился:

-Ты смотри… И что мне делать?

- Трезвей. Приходи на исповедь к священнику, он тебе дальше все расскажет… Только обязательно приходи.

-Приду, - сказал он, повернулся и пошел к выходу, но у самых дверей обернулся: - Ты это… Спасибо…

- Не за что, - ответил Сергей, повернулся и увидел стоящих в двух шагах от него настоятеля и Ивана.

-Ну что, Иоанн Владимирович, - спросил настоятель. – Может, пора уже нашего «стажера» на полноценное дежурство переводить? С ночными дежурствами и, так сказать, утверждением в должности? Как думаешь?

-Воля ваша, - сказал Иван. – Я могу лишь рекомендовать… Но я бы рекомендовал.

- Стало быть, на том и порешим, - сказал отец Варфоломей. – Примите мои поздравления, Сергей Николаевич, теперь вы – смотритель собора….

                                     **************************

     5/18 сентября   1380 года окрестности реки Вёрде, и 8/21 сентября 1380 года - устье реки Непрядва

  Осень выдалась странная: солнце еще светило ласково и щедро, а деревья уже вышили обильные красно-желтые узоры на своих кронах, словно нарядившись к прощальному празднику.

 По узкой, едва заметной в траве тропинке, шел человек. Был он лет тридцати с небольшим, роста чуть выше среднего, русоволос и крепок. И осанка, и манера держатся выдавали в нем принадлежность к воинскому сословью, рода явно непростого. Странно было, что одежда на страннике не вязалась ни с его статью, ни повадками... Длинное, по щиколотку, одеяние из грубой, выбеленной солнцем ткани, с широкими рукавами и капюшоном, подошло бы скорее, монаху. А вот тяжелый, почти двухметровый посох из яблоневого ствола, больше напоминал дубинку, венчающуюся увесистым поручнем. За плечами виднелся, привязанный к могучей спине походный мешок. Впрочем, гадать на его счет было делом неблагодарным: время на Руси стояло лихое и нескончаемый поток бед давно размыл все привычные уклады. Не то что ремесленника от купца – своего от чужого не отличишь... Редкие прохожие, встречавшиеся на его долгом пути, предпочитали не гадать, а аккуратно обходить путника стороной. Он не обращал на них внимания – шел и шел, чуть пришаркивая по тропе крепко сплетенными лаптями... Тропа стала подниматься в гору, густо заросшую лесом. Странник остановился, заметив одинокую фигуру в монашеском одеянии, стоящую под ветвями кряжистого, узловатого дуба.  Необычностью он не уступал приближающемуся к нему путнику, но необычность эта была иного рода. Высокий, худой, седобородый (кроме бороды и разглядеть ничего было нельзя – лицо закрывал монашеский куколь), старик стоял, чуть склонив голову и неторопливо перебирал диковинные четки из желтого, словно солнечного, камня. Если б не эти четки, его вообще можно было не заметить – так неподвижно и беззвучно стоял он, почти сливаясь темным облачением с коричневой корой дуба... И если в пришедшем чувствовались живая энергия и сила, хоть и тщательно контролируемые, но вполне очевидные, то во всем облике монаха сквозило такое умиротворение, что, казалось, он был естественной частицей и этой дубравы, и этой горы, и облаков… Пришедший остановился в нескольких шагах, поклонился и замер, не мешая молитве. Старик спрятал в широкий рукав четки и спросил глухим, давно отвыкшим от слов голосом:

- Что ты хочешь и чего ищешь, чадо?

-Господь посреди нас, - поздоровался пришедший.

-И ныне и вовеки.

-Мое имя Александр, я инок небольшого монастыря, что в Радонежском Бору, недалеко от Москвы. Ищу часовню в этих краях, что освещена святому Дмитрию Солунскому. И того инока, что живет возле нее… Преподобный Сергий, игумен нашего монастыря меня к нему послал… Имени его только не сказал…

- Знаю, кого тебе надо… Ступай за мной.

 Александр поклонился, благодаря, и направился за монахом, почтительно отставая на шаг.

-Какой у тебя посох необычный, брат, - не оборачиваясь сказал монах. – Таким и медведя зашибешь, не только разбойника.

На лице Александра промелькнуло что-то вроде тени стыда или досады.

-Настоятель приказал… благословил, - еще более негодуя на себя за «военную» оговорку, неловко пояснил он. – Я давно зарёкся оружие в руки брать… Будь то нож или палка…

-Именно зарекся?

-Ну… для себя решил, - видно было, что тема эта для Александра неприятна и отвечает он лишь из вежливости, явно пересиливая себя.

-И что же ты за послушание в обители нес, если инструментом не пользовался?

-За яблоневым садом ухаживал. Там все голыми руками наловчился делать. А настоятель распорядился одну яблоньку… в этот посох переделать.

-Хм, - в голосе монаха проскользнуло что-то вроде смешинки, что было совсем уж необычно – дико было даже представить себе этого отшельника улыбающимся. – Стало быть, изменил твой игумен ее предназначение? Была яблонька а стало… Впрочем, в мире вообще предопределенности нет – на все воля Божия… Человек по одному видит, думает и предполагает, а у Господа планы иные… Стало быть, взял отец Сергий яблоньку, и… А ты как это понял?