Соблазны бытия

– Постойте! – воскликнула Венеция. – Джайлз говорил, что он очистил сейф от всех бумаг. Это было в тот день, когда он нашел свидетельство о браке мамы с Банни… Боже мой! Ну наш братец и мерзавец! Редкостный мерзавец.

* * *

Явление близняшек состоялось в тот момент, когда Джайлз сосредоточенно работал над тезисами своей речи. Он не слышал, как они вошли. Обе были изрядно сердиты. Джайлз вжался в кресло. К нему вдруг вернулся давний, детский страх перед их напористостью. Тогда Джайлз постоянно боялся, что сестры наябедничают матери о каких-то его проделках. Бывало, они даже поколачивали старшего брата. Хотя по отдельности он был сильнее каждой, но близняшки брали натиском, и тогда ему доставалось от двух пар худеньких ручек, двух пар худеньких, но крепких ножек и двух ртов, усеянных острыми зубками.

– Где дневники? – спросила Венеция.

– Почему ты нам не сказал? – спросила Адель.

– Что в них?

– Кто еще знает о существовании дневников?

– Кто дал тебе право распоряжаться их судьбой?

– Ты кому-нибудь рассказывал?

– Как насчет Кита?

Вопросы сыпались на Джайлза, как удары. Повзрослевшие сестры уже не дубасили его. Но их голоса звучали все пронзительнее, а в глазах все сильнее разгоралась отчаянная злость.

– Прекратите, – устало произнес Джайлз. – Пожалуйста, замолчите.

– Это почему мы должны молчать? – удивилась Адель.

– Почему ты не желаешь отвечать на наши вопросы? – допытывалась Венеция.

– Да потому, что вы не даете мне слова сказать!

– Хорошо. Говори!

Несколько секунд Джайлз молча смотрел на сестер.

– Простите. Я виноват. Я просто не знал, что делать с этими дневниками.

– Ах, не знал! А что же нас не спросил?

– Потому что я был сам не свой. Боялся возможных последствий, когда о дневниках станет известно.

– Надо же, как трогательно! – язвительно бросила Адель.

– Впору заплакать, – в тон ей добавила Венеция.

– Джайлз, неужели ты думал, что мы, узнав про дневники, начнем болтать о них направо и налево? Или ты думал, мы позовем газетчиков и устроим сенсацию?

– Не говорите глупостей! – не выдержал Джайлз. – Я не этого боялся. Дневники изобилуют… весьма опасными подробностями.

– Это можешь нам не рассказывать. Мы и сами поняли. Хотя прочитали всего три тома.

– Три? – ошеломленно переспросил Джайлз.

– Да. Незаконченный, за этот год. Последнюю запись мама сделала за день до больницы. Еще том за тысяча девятьсот девятнадцатый. А третий… Ой, Джайлз! Там такое! Это тот год, когда у матери Барти родился ребенок.

– Какой ребенок?

– Ты что, издеваешься? – хотела было рассердиться Венеция, но поняла, что брат не шутит, и даже села. – Так ты не видел этих записей?

– Откуда я мог их видеть? Я терялся в догадках, куда могли деться недостающие три дневника.

Близняшки переглянулись.

– У меня же через час гости соберутся, – спохватилась Адель. – Мне пора домой.

– Кто-нибудь еще знает о дневниках?

– Себастьян. Он всегда знал о них. И Джейми.

– Джейми Эллиотт?

– Да.

– Боже мой! Ему-то зачем было рассказывать? Только еще не хватало…

– Заткнись! – оборвала брата Адель. – Мы с ним спускались в подвал за вином и случайно обнаружили там сейф. Джейми знает лишь, что это дневники, и только. Он не проявил никакого любопытства. – Адель пошла к двери, но через несколько шагов обернулась и с улыбкой сказала: – Сегодня вечером мне будет трудновато кое к кому относиться по-прежнему. Я уже не смогу смотреть на Фелисити Бруер, как на святую.

– Почему? – спросил Джайлз.

– Потому что у нее был роман с папой. Мама об этом узнала. Теперь понятно, почему она с такой холодностью относилась к Фелисити.

Джайлз схватился за голову:

– Боже мой! Час от часу не легче.

– Ничего подобного, – возразила Венеция. – Думаешь, он этого не заслужил?

* * *

– Ты восхитительно выглядишь, – сказал Маркус Форрест. – Просто неотразимо.

– Чуть получше, чем утром, – улыбнулась Элспет.

– Значительно лучше.

Маркус держался гораздо спокойнее. Наверное, успел привыкнуть к ее новому положению.

– Надеюсь, что да. Я на это потратила кругленькую сумму. Она перекочевала к месье Рене с Саут-Одли-стрит.

– И что же делает этот месье? Надеюсь, ничего французского.

Элспет всегда забывала о его своеобразном чувстве юмора.

– Это смотря что ты называешь французским. Месье Рене занимался моими волосами.

– Ну, такое не возбраняется. – Маркус поцеловал ее в щеку. – А почему я не ощущаю аромата «Шанель» номер пять?

– Потому что мне он показался неуместным.

– Почему, Элспет?

– Потому что, Маркус, многое изменилось. Ты не находишь? Многое стало не таким, как прежде.

– Да, конечно. – Он молчал, будто подыскивал слова. – Понимаю, сейчас еще слишком рано спрашивать тебя о планах на будущее.

– Очень рано. У мне пока нет никаких планов.

– Что ж, это вполне естественно. Ты ведь еще не оправилась от случившегося.

– Естественно, нет.

– Будешь подавать на развод?

Чувствовалось, Маркус до сих пор боялся, не привлечет ли Элспет его к ответу.

– Не знаю. В общем-то, у меня нет для этого серьезных оснований.

– Но…

Элспет догадалась, о чем хотел сказать Маркус. Основания есть у Кейра. Нет, это она скажет сама.

– Зато они есть у Кейра.

– Полагаю, что да.