Соблазнитель

Я слышал его, но это было нечто большее, чем просто страх. Я годами терпел его жестокое обращение, но сейчас все было по-другому. Гордость и чувство собственного достоинства — единственное, что у меня осталось, и я скорее умру, чем стану его секс-игрушкой.

Придавив меня своим телом и ругаясь, он открыл ящик своего стола и вытащил кляп и небольшой моток веревки.

— Продолжай бороться, мой милый. Ты лишь доставишь мне еще больше удовольствия, когда наконец подчинишься. Бен тоже мне противостоял, но в конце концов я натренировал его, как маленького щенка… — я так и не услышал окончания его фразы, потому что в этот момент дверь распахнулась, и Джонсон начал кричать, чтобы тот, кто вошел, убирался к чертовой матери.

Все еще придавленный грузным телом, я не видел, кто был в комнате, но когда Джонсона оттащили от меня, мне показалось, что с меня сняли тысячу фунтов. Я оттолкнулся от стола и развернулся, чтобы увидеть, на кого он кричит. Передо мной разыгралась странная сцена: Магни, мальчик почти на три года младше меня, дубасил Джонсона по лицу и ребрам с откровенной яростью.

— Я убью тебя, — прорычал Джонсон на Магни и попытался защититься, но Магни был не обычным двенадцатилетним ребенком. Он был опытным бойцом более шести футов ростом, он сражавшийся с безжалостной решимостью.

— Это не то, чем кажется. — Джонсон выплюнул один из своих зубов и вытер кровь тыльной стороной ладони. — Финну нравится игра, в которую мы играем. — Он судорожными движениями пытался подтянуть штаны.

Магни не сказал ни слова; вместо этого он направил всю свою силу на такой удар, что Джонсон отлетел назад, сильно ударившись головой об пол.

Только когда Джонсон свернулся калачиком и застонал от боли, Магни повернулся, чтобы посмотреть на меня. Сжав руки в кулаки, с суровостью во взгляде и выпяченной грудью в стойке бойца, он крикнул:

— Давай, чего ты ждешь?

Мне пришла в голову мысль о том, что Джонсон, должно быть, вырубил меня, и мне все это приснилось, поскольку вероятность того, что Магни изобьет нашего наставника, была слишком нереальной.

Джонсон попытался подняться с пола, но Магни не проявил милосердия и снова пнул его ногой.

— Разве ты не хочешь поквитаться с этим больным уродом? — подначивал он с полыхающим во взгляде огнем.

И я поквитался! На этот раз мой мозг включился, и, застегнув штаны, я подошел и встал перед человеком, которого ненавидел больше всего на свете.

Поскольку Магни ударил его в живот, моей целью стало его лицо. Было приятно слышать хруст его носа и оглушительный вой боли.

Посмотрев на дверь, я испугался того, как другие наставники отреагируют на крики Джонсона, но Магни прочитал мои мысли и подошел, чтобы запереть дверь, кивнув мне, чтобы я продолжал.

Когда Джонсон поднял руки, чтобы защитить лицо, я направил второй удар в его промежность и получил удовольствие от того, как его тело скрючилось от нестерпимой боли.

— Вы двое — трупы, — прорычал Джонсон, тем самым вынудив меня пинать его в лицо снова и снова, пока я не зашел так далеко в своей жажде крови, что сбился со счета. Я пнул его за Бен Гура, к которому он домогался и убил, когда мальчик оказал сопротивление. Я пнул его за Джека, которого он довел до самоубийства. Я пнул его за все те разы, когда он мучил меня и всех других детей, которых он должен был защищать и о которых должен был заботиться.

Я продолжал наносить удары в полную силу, не замечая, что по моим щекам текут слезы от переполняющего меня гнева. По началу Джонсон стонал и забрасывал нас угрозами, но с каждым последующим ударом по телу и голове его реплики превращались из стонов в всхлипы и слабые шепоты о пощаде.

Ненависть, которую я испытывал к этому человеку, подпитывалась цунами из воспоминаний, проносившихся в моем сознании. Дни, проведенные в лазарете в мучительной боли, гордость, которую мне пришлось за эти годы проглотить, бесчисленные унижения и эмоциональное насилие, которым я подвергся из-за него. У меня не было места для сочувствия к его боли, поэтому я проигнорировал его мольбы.

Вкладывая в удары всю свою сдерживаемую ненависть и страх, я продолжил избиение с возгласами гнева, пока Магни меня не оттащил.

— Хватит, этого достаточно, — крикнул он сквозь охвативший меня дурман насилия.

К тому времени Джонсон лежал в луже крови, льющейся из его носа, рта и ушей. Его нелепая поза самозащиты практически не скрывала того, насколько изувечено было его лицо, я не узнавал в человеке на полу своего мучителя. Не в силах избавиться от своей ярости, я вырвался из хватки Магни и снова нанес Джонсону удар. Он не пошевелился и не моргнул.

— Он уже мертв. Ты его убил! — крикнул мне Магни.

Но я не мог перестать пинать его или плакать, Магни пришлось снова оттаскивать меня, удерживая и волоча на себе, пока я не рухнул в его объятия.

Мы вместе завалились на пол, мое тело трясло от эмоционального шока, в котором я пребывал, но Магни удерживал меня, гладя по волосам и успокаивая.

— Он больше не сможет причинить тебе боль, все кончено, Джонсон мертв, — произнес он. «Как и я», — пронеслось в моей голове.