Соблазни меня вновь

– Какими же магическими способностями я должна обладать, чтобы утомить тебя за шесть секунд после твоего шестинедельного отсутствия? Может быть, тебе просто не хватает внимания?

Бальтазар не стал с ней пререкаться, потому что он хотел именно этого. Он указал на арку, ведущую в дом, и подождал, пока Кендра ему подчинится.

Несколько секунд он сомневался в том, что она сделает. Более того, он не совсем понимал, как отреагирует на любой ее поступок. Раскрасневшись, она в ярости пронеслась мимо него.

Утром она станет его женой. Она вынашивает его ребенка.

И она – его враг.

У Бальтазара есть все веские причины не хотеть эту женщину, которая втянула его в эту неразбериху. И все же ему пришлось заставлять себя не прикасаться к ней, чтобы не усугублять печальную ситуацию.

Он смотрел в упор на самых властных из живущих ныне мужчин и заставлял их пасовать, но он едва контролировал себя в присутствии женщины, которая должна вызывать у него отвращение.

Бальтазар провел ее по длинному светлому коридору через внутренний двор, увитый розовой бугенвиллеей, а затем повел ее в комнаты, которые его персонал переделал под медицинский кабинет.

Зная, что доктор обо всем ему сообщит, Бальтазар оставил его наедине с Кендрой.

Он обрадовался тому, что сможет какое‑то время побыть один. По правде говоря, он оказался совершенно не готов к встрече с Кендрой.

Она сияла и светилась изнутри, и при виде ее он не знал, как ему поступить. Стоя во дворе, окруженном цветами и ярким эгейским небом, он думал о том, как округлилась Кендра. Он понял, что почти с благоговением наблюдает за тем, как она вынашивает его ребенка.

Он не ожидал, что испытает нежность. Нежность, которую он ненавидел и которая смешивалась с пульсирующей болью.

Нежность стала для него проклятием. Любая слабость приводила его в отчаяние – разве он уже забыл об этом?

Но Бальтазар отказывался думать о своей семье. И о том, что стало последствием сентиментальности.

Не надо думать об этом, зная, кто во всем виноват.

Бальтазар убедил себя, что его реакция на Кендру – не что иное, как слабость после расставания с ней на три года. Но теперь все кончено. Последний месяц он обдумывал детали того, что должно произойти дальше, потому что рождение его наследника неизбежно. Он даже встретился с братом, чтобы сообщить ему об изменениях, которые он внесет в завещание.

– Кендра Коннолли? – лениво спросил Константин и махнул рукой на Афины за окнами, словно ожидая, что вся Греция поддержит его изумление. – Ты шутишь, что ли?

– Я бы не стал делать такие заявления в шутку.

– Она Коннолли, – сказал Константин.

– Этот факт не станет менее ужасающим, если ты будешь снова и снова о нем говорить, брат.

Константин покачал головой:

– О чем ты думал? После всего… – Он замолчал и хитро посмотрел на Бальтазара, став похожим на акулу. – Дай‑ка я угадаю. Она забеременела? Боже, Бальтазар, как можно быть таким беспечным?

– Можешь просто меня поздравить. Скоро ты станешь дядюшкой.

Константин расхохотался:

– Никогда не теряй голову, когда мстишь своим врагам. – Он одарил Бальтазара такой улыбкой, что его брат отвлекся от разговора.

– Приготовься, – посоветовал Бальтазар. – Ты будешь шафером.

Если у Константина и было мнение по поводу того, чтобы занять свое место рядом со своим братом в качестве шафера, он мудро промолчал. Бальтазар тогда подумал, что его брат, скорее всего, придумывает собственную месть.

Теперь Бальтазар планировал жениться на Кендре и напоминал себе, что делает это только ради мести. Просто месть приняла не такую форму, как он ожидал, когда Кендра попросила его о встрече несколько месяцев назад. Он не представлял, насколько близок был Коннолли к тому, чтобы его погубить.

– Не позволяй искушению изменить твое решение, – угрюмо сказал себе Бальтазар. – Действуй так, как задумал.

Позже, после того, как врач объявил, что Кендра и ребенок, которого она вынашивает, здоровы, и Бальтазар с Кендрой сели за стол ужинать, он пододвинул ей папку.

– Что это? – резко спросила Кендра.

Бальтазар постучал пальцем по толстой папке:

– Подпиши договор.

Она фыркнула, тыкая вилкой в еду на тарелке с гораздо большей силой, чем следовало бы.

– Я не буду ничего подписывать.

– Я не стану выслушивать твое нытье, – тихо произнес он, глядя на возмущенное выражение ее лица. – Ты меня поняла?

Бальтазар ожидал, что она будет с ним спорить. Если честно, он хотел с ней спорить. Хотя он не был готов признать, что испытывает предвкушение и желание, а не ярость, которая должна была руководить каждым его словом и поступком.

Он не понимал, чем его так привлекала Кендра. Это была печальная правда, как бы он ни боролся с ней. Любая надежда на то, что она смягчится, пока он был вдали от нее, исчезла сразу, как только он увидел ее в кресле, пока солнечные лучи придавали сияние ее волосам.

Однако Кендра не ринулась в бой, а просто отвернулась и уставилась на синюю линию горизонта вдалеке. Он представил, что она обдумывает способы сбежать от него, чтобы предотвратить последствия, с которыми он был вынужден справляться.