Наши улыбки совпали во времени с фотографиями жертв Наблюдателя, которые я увидела на экране телевизора за спиной Валье. Сердце рванулось из груди – я подумала, что говорят либо о новом похищении, либо о найденном теле, но, кажется, это все же был репортаж, посвященный уже известным случаям.
– И вот я задаю себе вопрос: что же мешает тебе все это бросить?.. – произнес Валье. – Что заставляет тебя продолжать этим заниматься, если все твое существо отвергает то, что ты делаешь?..
– Да дело одно не закончено, – пробормотала я, и мне было до лампочки, что он почувствовал мою напряженность и обернулся, проследив за моим взглядом. Но тут репортаж закончился. Валье, как мне показалось, внезапно занервничал.
– Диана, оставь это – раз и навсегда…
Я не ответила. Он наклонился ко мне, и голос его зазвучал умоляюще:
– Ты ведь рассказывала, как тебя туда привлекли… Это ужасно… Разве для тебя это – «услаждать свой псином»? Ты была еще девочкой – всего двенадцать-тринадцать лет… И ты пережила страшную трагедию, которой кто-то воспользовался, чтобы превратить тебя… в кого? В некое подобие оружия? – Его губы изогнулись в презрительной ухмылке. – Их убить мало – тех, кто сотворил это с тобой, Диана. Позволь помочь тебе. Ты кое-что для меня значишь. Ты много для меня значишь…
И вдруг я оказываюсь уже не там, в ресторане, а в каком-то темном помещении, где лицо Валье – этот белый овал, успокаивающий взгляд за стеклами очков – служит единственным источником света.
– Знаешь, – сказала я, – я вспомнила вчера. То, что не могла вспомнить. То, что они сделали с нами – с мамой и папой, с сестрой и со мной. То, что они сделали
«Окса, приведи девочек».
Мне казалось, что с каждым словом, которое выплывало в памяти, я все больше приближаюсь к тому свету, которым был Аристидес Марио Валье.
Я на четвереньках взобралась по лестнице и доползла до комнаты, где спала Вера. Как могла, растолкала ее и заставила залезть под кровать, но Окса нас сразу же нашла. Я попыталась отбиться, но она стала угрожать Вере, и я поняла, что смогу спасти сестру, только если буду слушаться. И я позволила себя увести. Оксана притащила нас вниз, в гостиную, и там они связали Веру и заткнули ей кляпом рот – точно так же, как и моим родителям. Но когда собрались связать и меня, этот… человек, которого я назвала «Человек-Лошадь», сказал, что ему пришло в голову кое-что поинтереснее. «Ты кажешься сильной,
Я помолчала. Слезы наворачивались на глаза, как и слова, – горячие, трудные.
– Я попыталась. Включилась в игру. Мне было двенадцать, и я подумала, что это единственное, чем я могу хоть как-то помочь родителям и Вере… «А сейчас ты будешь смеяться,
Я почувствовала руку на своей руке, и это прикосновение вернуло меня к реальности. Открыла глаза – а там опять скатерть, а на ней бокалы и тарелки. Валье смотрел прямо на меня, не переставая поглаживать мою руку. Я уже решила, что он станет утешать, но он снова меня удивил:
– Этот человек был прав. Притворялась ты очень плохо.
Мурашки побежали по всему телу, и я поняла, что
– Ты никогда не хотела притворяться, Диана. Ты делаешь это в память о своих родителях и ради своей сестры, но актриса из тебя плохая. Театр – это не твое. И теперь я понимаю, чего ты хочешь от меня: чтобы я помог тебе перестать притворяться. Ты хочешь вновь обрести свою искренность.
Я опять заплакала, но на этот раз было уже легче. Десерт мы заказывать не стали.