Соблазн

– Суть сводится к тому, что то, чем мы являемся, что мы думаем и делаем, зависит исключительно от нашего желания, и мы выражаем это желание буквально каждую долю секунды – жестами, взглядами, голосом… Несколько лет назад кое-кто из психологов даже утверждал, что это желание может быть просчитано. Другими словами, что оно может быть измерено и представлено в виде некой формулы, как геном, отсюда и пошло название «псином». Псином, таким образом, – своеобразный код нашего желания. Но потом было доказано, что подвергнуть количественной обработке биллионы данных о внешнем облике человека и его окружении, а также об их вариациях вследствие текущих изменений невозможно. Это все равно что просчитать бесконечность вариантов в шахматах. – И он указал рукой на шахматную доску. – Так что теория была забыта за недоказуемостью. Я ошибаюсь?

– Только в одном, – сказала я, улыбнувшись, – теперь это действительно стало возможно. Когда были созданы первые квантовые компьютеры, которые совершают… ну, чертову уйму операций в секунду… были зарегистрированы жесты, интонации голоса и поведение людей в бесконечности разных ситуаций и было доказано, что они группируются по неким общим параметрам. Таких групп – более пятидесяти, их называют «филиями», и каждый из нас принадлежит к одной из них.

– Интересно. – Валье недоверчиво улыбнулся. – Но я не знаком с этими исследованиями.

– Они засекречены, – сообщила я шепотом.

Валье, кажется, понравилась эта игра, и свое «а!» он произнес тоже шепотом.

– Люди, относящиеся к одной и той же филии, одинаково реагируют на одинаковые стимулы. Нас, наживок, специально учат различать и определять эти филии.

Я поняла, что Валье возвращается к первоначальному диагнозу: то, что я рассказываю, непременно должно быть «бредовым состоянием».

– Ага, ну-ну, отлично… А какая у меня «филия»? Ты уже знаешь?

– Ваша – Добычи, – немедленно последовал мой ответ. – Не стоит обращать внимание на название, оно условно.

– И что это означает? – поинтересовался Валье, словно речь шла о знаке зодиака.

– В общем, вам нравятся люди, которые страдают, но не по вашей вине… Вам нравятся жертвы поверженные, споткнувшиеся… Но еще больше вам нравятся повороты тел – те, которые позволяют видеть их сзади. Не хочу сказать, что вам нравится исключительно задница, но и задница тоже. – Я улыбнулась. – Вам доставляет особое удовольствие видеть щель между ягодицами, когда тело удаляется от вас. А также разделенные на части образы, как будто отраженные в треснувшем зеркале. Вижу, вы меня понимаете.

Аристидес Валье разинул рот. Стало понятно, что впервые в жизни кто-то – безумный или нет – говорит ему нечто подобное. Но он тут же взял себя в руки, как я и ожидала.

– Очень жаль, но я не признаю своим абсолютно ничего из того, что ты перечислила.

– Это потому, что мы не осознаем, чего на самом деле желаем. Когда мы видим, как кто-то делает то, что нам нравится, мы объясняем произошедшее другими причинами: мы говорим, что влюбились или что нам очень нравится его или ее склад мышления… Мои преподаватели объясняли, что псином не в сознании, – наоборот, он вмещает сознание в себя…

– Но бывает и так, что мы и вправду влюбляемся, – возразил Валье.

– Я уже говорила, что название – не существенно. Вам может безумно нравиться какая-то женщина, и вы назовете это любовью. На самом же деле случилось вот что: когда вы познакомились, она сделала некое движение, или сказала что-то особым тоном, или оказалась перед декорацией, которая доставила удовольствие вашей филии Добычи. По чистой случайности. Если бы вы встретили эту женщину в нужных декорациях, особым образом одетую, и она действовала бы лучше, вы оказались бы «на крючке» и были бы не в силах ее оставить. А если бы она продолжала ублажать вашу филию, получаемое вами наслаждение дошло бы до апогея, и вы оказались бы «одержимым». И больше не могли бы действовать по собственной воле. Наживок учат цеплять на крючок и овладевать, то есть превращать в одержимых.

– Ну-ка, ну-ка… – Валье по-прежнему сомневался, но было заметно, что мой «горячечный бред» его заинтриговал. – По-твоему выходит, что настоящих чувств не существует. Эта женщина из твоего примера двигается, что-то там говорит, и я влюбляюсь… Если смотреть на это под таким углом зрения, то весь мир – всего лишь театр…

– Именно так, театр. И мы, наживки, – практически актрисы: мы заучиваем определенный набор жестов, интонаций, умеем подбирать декорации и костюмы и потом предлагаем что-то вроде… спектакля, результат которого – насаживание на крючок других. Это мы называем «масками». Для каждой филии есть своя маска.

– И чувства для тебя – всего лишь это? «Маски»?

Я пожала плечами:

– Разум называет их «чувствами», но псиному достаточно «масок». Названия не существенны, я уже сказала. По крайней мере, для наживки они точно не существенны… К тому же, по правде говоря, меня не трогают и разного рода философские спекуляции.