Соблазн

Агрессивно кусая плечи, рву трусики. Подхватываю за бёдра, поднимаю. Мы жарко целуемся. Несу её туда, где делал ей массаж. Опускаю.

— Мы тут кое-что не закончили.

— А если он вернётся?..

— Подождёт под дверью, — рявкаю я. — На колени на диван.

Её глаза закатываются, она оседает в моих руках. Срываю этот чёртов халат.

Разворачиваю спиной к себе. Давлю в спину.

Она ставит колено на диван… потом второе…

Оооо… моя попочка… Веду пальцем между ягодиц. Расстёгиваю ширинку, оттягиваю резинку боксёров вниз.

— Бёдра вместе… Прогнись… — сжимаю истекающий смазкой от голода член. — Руки на спинку…

Вожу головкой между её ягодиц и по мокрым губкам. Толкаюсь между плотно сведённых мокрых бёдер…

Чёрт… Красивая какая… В который раз поражаюсь…

Мудак этот смотрит на мою красивую девочку… каждый, сука, день!

Блять… только бы не сорваться и не отодрать её на этом бешеном ревнивом тестостероне!

Разводя и сжимая ягодицы, изнываю от того, как роскошно мой член растягивает её розовую плоть. Выхожу… и опять всаживаю ей, стараясь не до конца. И снова выхожу… На каждое вторжение она дёргается, дрожит и вскрикивает… Ставя ногу на диван, кусаю её между лопаток… Сжимаю член у основания в кулак, чтобы не повредить ей, вколотившись на всю длину, и срываюсь в горячий неконтролируемый трах, притягивая к себе плотнее за плечо. Хрипло крича, впивается коготками в диван.

Мм… да!

— Глубже… пожалуйста… глубже… — умоляет она.

Аа… блять… Зажмуриваюсь… и отпускаю себя… Кусая, целуя, облизывая эту чувствительную спину!

И кончая, дрожа подо мной, она шепчет исступлённо моё имя.

Расслабляюсь… сосредотачиваясь на своём кайфе… коротких оглушающих вспышках раскалённого удовольствия. Опускаю её на колени, толкаю палец в рот… веду ещё напряжённой головкой по губам.

— Оближи нас с тобой…

Закрывая глаза, обхватывает губами член. Толкаюсь пару раз поглубже.

Наклоняюсь, целую глубоко и медленно.

Моя…

Подхватив за талию, поднимаю. Открываю свой телефон.

— Вот… пиши… Доверенность на перевоз несовершеннолетнего. Паспорт свой, его свидетельство… На имя Лилии Андреевны Державиной.

— Это кто? — поднимает на меня испуганные глаза.

— Мама моя… Добрейшей души человек и тоже детский врач. Пусть Илюха у них побудет, пока ты не приедешь. В деревне.

Вика трясущимися руками пишет доверенность.

— Как ты его заберёшь? Он не напугается?..

— Не больше, чем если его увезут в Европу. Мы договоримся. Будь на связи.

Забираю свидетельство и доверенность. Силы они большой не имеют, да и, скорее всего, не понадобятся. Но родителей надо подстраховать, чтобы в случае чего претензий к ним не было.

Несколько раз жадно и коротко целую её в губы.

— Малому передай, что я люблю его! — веду пальцем по животу.

Отворачиваюсь и, не оглядываясь, вылетаю на улицу.

Завтра же заберу её!

Глава 45 Мужчины

Останавливаюсь у кабинета Альбины. Вдыхаю поглубже, занося кулак для стука.

Нет у меня ни одной убедительной заготовки для неё. Но мне, сука, необходима эта запись!

— Степан Дмитриевич… — сзади.

Разворачиваюсь. Альбина и трое парней в белых халатах. Она высокомерно кривит губы и ведёт бровью.

Мне похуй вообще!

— Доброе утро. Мы можем поговорить?

— Подождите часов приёма, — смотрит на часы, — у меня планёрка с интернами.

Потом обход.

— Хорошо, я подожду.

Отхожу к окну, складывая руки за спиной. Взгляд зависает на окнах напротив, я уплываю внутрь себя, агонизируя от того, что не могу кайфовать от Викиного положения, похвастаться родителям, потискать её, попланировать всякую уютную семейную фигню на будущее. Просто посидеть вечером, придумывая имя нашему ребёнку. Мне почему-то кажется, что это будет девочка…

Достаю телефон. Набираю номер, что скинула мне Вика. Несколько гудков…

— Да?

— Ольга Владимировна?

— Да…

— Здравствуйте. Это Вас из травматологии беспокоят. У нас пациент без сознания.

Вот по его записной книге ищем близких родственников. Вы как лечащий врач его матери записаны.

— Ммм… У меня много пациенток.

— Борис Ильницкий по паспорту. Тридцать шесть лет.

— Борис… Борис… А! Борис?! Сын Крупининой, да. А что случилось?

— Авария. Вы только матери его не сообщайте, я сам. Всё будет хорошо.

Серьёзных травм нет. Можно с ней как-то связаться?

— Дело в том, что она на лечении. И сейчас на таких препаратах, что не воспримет новость.

— Да Вы что?.. А в каком учреждении?

— У нас. В краевом психиатрическом диспансере.

— Благодарю. Понял. А про его отца Вы что-нибудь знаете?..

— Ой, там такая история… Борис просил никого не посвящать. Он ведь даже фамилию сменил. Но отца уже нет в живых. А больше, насколько я знаю, близких родственников нет. Но если искать, то по фамилии матери.

— Мхм… ясно. А давно она у вас?

— Да лет семь уже.

— Спасибо ещё раз.

Скидываю вызов. Зависаю в гугле, пытаясь отыскать странные истории семилетней давности с фамилией его матери.

Минут через сорок Альбина отпускает интернов.

— Ладно, Державин, зайди…

Молча захожу. Присаживаюсь на подоконник, а не как обычно в её кресло. В кресло садится она сама, демонстративно закидывая ногу на ногу. Полы белого халата разъезжаются, демонстрируя резинки чулок. Отвожу взгляд.