Собиратель Сухоруков

– Назад! Бегом! – орал я со стены, рядом надсадно трубили раковины, требуя отхода.

Ополченцы побежали. Планомерное отступление становилось всё более стихийным, но это даже хорошо: страх – неплохой ускоритель. На этот раз никакого затора на лестницах не было: воины взбирались по лестницам быстро, организованно. А последние, следуя моему приказу, сразу сигали в водохранилище, откуда их веревками вытаскивали золотые. Пурепеча подбежали под стену как раз, когда мы затаскивали наверх лестницы. Врагов окатили щедрым залпом из пращей и атлатлей – и те отошли, злобно ругаясь.

Аграба ликовала! Мы отомстили! Отомстили практически без потерь. У дозорного кострища остался только один черный, получивший серьезную рану в ногу. Остальные отделались легкими царапинами. Более того, некоторые умудрились вернуться с прибытком: кто приволок трофейный щит, кто – копье.

Но больше всех меня снова поразил двадцатник Муравей: он умудрился приволочь живого пленника!

Разговоры в тени – 6

– Я тебе что сказал: пошел прочь от стены!

– Но владыка!..

– Убирайся, Муравей! Выходной – это мой дар тебе и твоей двадцатке. Ты что, пренебрегаешь даром владыки?

Аскуатла смутился.

– Что ты, владыка! Все мои воины славят тебя!

– Вот и ты иди – и славь!

Иногда казалось, что Сухая Рука издевается. Вроде слова понятные, а смысл в них какой-то другой. Вот сейчас он явно не требовал, чтобы Муравей пошел славить владыку. Хотя, сказал именно это. Вроде бы. Вздохнув, парнишка пошел прочь от укреплений. С другой стороны, сегодня нападающие были особенно вялыми, золотых для обороны хватало с лихвой. Вчерашняя вылазка сильно подняла дух защитников, а вот пурепеча, казалось, скисли.

– Хватит выслуживаться, господин двадцатник! – хлопнул по плечу Черепаха. – Владыка еще сильнее тебя не полюбит.

Возвышение до двадцатника не многое поменяла в жизни Аскуатлы: соратники из его пятерки по-прежнему подтрунивали над Слепышом-Муравьем. Хотя, делали это не так зло, как в начале службы.

– Да не выслуживаюсь я, – начал было Муравей, но так и не закончил фразу.

Он не знал, как вслух признаться в том, что… ему просто нравилась война. Да, она ужасна. Столько смертей. И войну эту четлане явно не выигрывают… Но с приходом врагов, с началом боевых действий всё в мире стало понятным и правильным. Муравей всегда знал, что надо делать, как поступать, что говорить. Всё, чему учили парня, все нужные приказы вовремя всплывали в его памяти, и черный точно знал, как эти знания лучше применить. Когда-то давно, на учениях Аскуатла проявил нерешительность, не смог исполнить приказ и навлек позор на себя. Именно после этого (и еще короткого разговора с владыкой) парень поклялся всегда твердо придерживаться своих убеждений. Плевать, что о нем подумают! Решил – действуй! И это дало плоды. Маленький Слепыш стал двадцатником, спас Сухую Руку, провел удачную вылазку. Как раз за последнее (и еще приведенного пленника) вся его двадцатка получила сегодня выходной.

– Ладно, – юный двадцатник хлопнул Черепаху по плечу в ответ. – Обойдусь сегодня без выслуживания. Найду какое-нибудь дерево с хорошей тенью и просплю под ней весь день.

А найти дерево в Аграбе было нелегко: осажденные излучинцы вырубили почти всю растительность. Пришлось идти за казармы, за амбар – к самым скалам на западной стороне. Только там еще росли отдельные кривые сосенки, вцепившиеся в камень узловатыми корнями. Муравей устремился к такому дереву с самой широкой хвойной шапкой, да только лёжка оказалась занятой. В удобной ложбинке между выступающими хребтами корней развалился воин и заливисто храпел в тихие пасмурные небеса.

Страж. Золотой.

Да он же несет здесь дозор! Дозорный среди дня бросил пост и уснул. Муравей даже замер: это не просто нарушение приказа, это угроза для всех!

– Встань, дрянь! – голос двадцатника звенел от гнева и ярости.

Золотой выключил храп и подскочил было с перепуга, но, разглядев, кто перед ним, нагло расселся в удобной ложбинке меж корней.

– Ты мне никто, черный, – хмыкнул он. – Иди, куда шел.

– Тебе приказали сторожить это направление, а ты заснул!

– Не ты приказал. Вижу, понравилось быть двадцатником? Хочешь теперь всеми командовать, Аскуатла?

– При чем здесь я? Если предводители узнают о том, что ты спишь на посту – тебя на куски порубят!

– Да горы вокруг! От кого тут охранять? Я, между прочим, вчера весь день на стене отстоял. И часть ночи. Я заслужил отдых. К тому же, кто узнает? Может, ты расскажешь? С вас, черных, станется.

Муравей вспыхнул. Золотой надавил на больную мозоль: вечную вражду черных и золотых.

– Мне не нужно никому сообщать. Я сам с тобой разберусь.

Золотой вскочил, как пружина, и весело оскалился. Он был на полторы головы выше, заметно старше и… И, вообще, он был золотым. Но Аскуатла только хмыкнул в ответ: в Черном воинстве ему всегда приходилось драться против тех, кто крупнее него.