Собиратель реликвий

— О чем это он? — спросил Нуткер у Кунрата.

— Как тебе не стыдно, Нуткер, — сказала Магда. — Это же из Евангелия! Неужели ты ни разу в жизни не был в церкви?

— Я просто…

— Ты просто подсчитываешь свои шекели, прежде чем их заполучить, Нуткер. Неужели ты не понимаешь, что Дисмас печется о спасении наших душ?

Ландскнехты недоуменно переглянулись: мол, каких еще душ?

— Если мы выкрадем саван Иисуса ради того, чтобы продать, — продолжала Магда, — то что мы скажем Господу в Судный день?

— Я так и скажу, мол, спасибо Тебе, Господи, за денежки, которые я выручил за Твой саван и с удовольствием потратил, — заявил Ункс.

— А я скажу, что благодаря этим денежкам я ушел из ландскнехтов и больше не зарабатывал на жизнь убийством, — добавил Нуткер.

— Точно, — подтвердил Кунрат. — Воистину Иисус наставляет нас на праведный путь! Плащаницу надо брать. Теперь и я сам воочию узрел этот… как там его…

— Промысел Божий.

— Да, вот это самое.

Дюрер удивленно покачал головой:

— Да вы, оказывается, искусные богословы!

— Погодите, — вмешался Дисмас, — по-моему, у Иисуса на уме совсем иное.

— Хватит! — взмолился Маркус. — У меня от вас башка трещит. Нет, это я не о тебе, Магда. Что у Иисуса на уме? Да Он сейчас хохочет над вами до усрачки! Плащаница поддельная! Они все поддельные. Дисмас сам утверждал, что она поддельная, пока эти суки в Майнце не превратили его мозги в кашу. И теперь он воображает, что простыня с ним разговаривает!

— Погоди, Маркус, — начал Дисмас.

— Заткнись, Дисмас. Как друг тебя прошу. Ты не в себе. Сколько лет мы с тобой знакомы? Сколько раз мы вместе прошли через адское пламя? Тебе же никогда раньше не приходило в голову вести разговоры с холстиной!

— Послушайте, — сказала Магда, — по-моему, Маркус имеет в виду…

— Что я тронулся умом, — вздохнул Дисмас.

— В общем, так, — заявил Маркус. — Я не знаю и знать не хочу, что у Иисуса на уме. Если мы собрались похитить плащаницу, то так и поступим. А завтра, если будем живы, решим, что с ней делать. Будем голосовать. И Иисусу тоже голос дадим.

Воцарилось всеобщее молчание.

— Не знаю, настоящая она или нет, — сказал наконец Дюрер, — но мне совершенно не хочется, чтобы этот кобель герцог Урбинский стащил ее у герцога Карла. Карл — милейший человек.

В конце концов все согласились поступить как задумано, а уж потом решать, что делать дальше.

Ландскнехты объявили, что им необходимо промочить глотки, пересохшие от разговоров. Дисмас отпустил всю троицу, предварительно взяв с них слово не напиваться вдрызг, поскольку в ответственный день всем необходимы ясные мозги.

Маркус отправился вместе с ландскнехтами — по просьбе Дисмаса, которому не хотелось оставлять их без присмотра. Магда ушла к себе и села за шитье. Дисмас с Дюрером остались вдвоем.

— Ну же, помогай, — сказал Дюрер.

Плащаница Дюрера лежала на столе архидьякона. Ее требовалось сложить точно так, как ту, что хранилась в капелле: дважды вдоль, затем дважды поперек, потом снова вдоль, и так далее, в тридцать два слоя.

Потом приятели долго смотрели на сложенную плащаницу.

— Хорошо получилось, Нарс.

— Угу… Даже лучше, чем у Карла. Жалко отдавать ее этой свинье Альбрехту. Если у нас получится — что тогда?

— Похоже, нам предстоит голосование.

— А если большинством голосов потребуют вернуть плащаницу Карлу? Ты уверен, что ландскнехты согласятся с решением? У нас все-таки не городской совет старейшин.

— Поживем — увидим.

— Вообще-то, это глупо, конечно. Мы рискуем жизнью, чтобы похитить то, что потом придется возвращать.

— Да, не самый разумный поступок. Но разумно ли воображать, будто с тобой разговаривает кусок холста? И разумно ли верить, что полторы тысячи лет назад покойник через три дня восстал из гроба?

Магда сидела на кровати, прислонившись спиной к стене, и сшивала белые полотнища, ворохом лежавшие у нее в ногах. Дисмас сел на кровать, опустил голову Магде на колени и уснул.

Проснувшись наутро, он возрадовался, что плащаница не являлась ему в снах.

42. А вдруг они выпьют вино?

Представление Тайной вечери должно было начаться в шесть часов вечера.

— Не опаздывайте, пожалуйста, — предупредил Ростанг.

После полудня Дисмас с Магдой отправились в Святую капеллу, изображая усердных помощников. По счастью, в капелле было полным-полно слуг и мастеровых.

Магда ушла на кухню. Дисмас деловито расхаживал вокруг большого стола, двигал стулья, аккуратно складывал салфетки. Ларец с благовониями стоял рядом с одной из жаровень в конце стола. Дисмас склонился над ларцом, будто разглядывая филигранную работу ювелира, и приподнял крышку. Он вытащил комочек смирны, понюхал его с видом знатока и, украдкой потянув за потайной шнурок в рукаве, высыпал в ларец содержимое длинного мешочка, вшитого Магдой в подкладку дублета. Потом Дисмас закрыл ларец и снова принялся переставлять стулья.

Он дождался возвращения Магды, и они вдвоем покинули капеллу.