Собиратель реликвий

В Дисмасе вскипела ярость. Господи, только бы Лотар был жив! Тогда Дисмас его собственноручно прикончит.

Сквозь звон в ушах он услышал другой звук и обернулся. Какой-то тип, подкравшись сбоку, взмахнул шипастой палицей. Дисмас едва успел увернуться, и палица просвистела в нескольких дюймах от его головы.

Дисмас перекатился по земле. Нападавший занес палицу для нового удара. Дисмас поднялся и тут же отскочил. Противник, не в силах сдержать замах, качнулся вперед, и Дисмас глубоко вонзил кинжал в подставленную шею.

Дюрер. Где Дюрер?

Дюрер, полузасыпанный землей, лежал у повозки. Дисмас доковылял к нему, опустился на колени, потряс его за плечо. Дюрер открыл глаза, мутным взглядом посмотрел на Дисмаса, словно не узнавая. Слава богу, жив.

Дисмас встал и оглядел поле боя. Кунрат расправился с одним из противников. Ункс отшвырнул булыжник, покрытый склизким месивом мозгов, подобрал чей-то меч и пошел выискивать среди трупов тех, кто еще остался жив.

Знакомое зрелище. Дисмас видел все это не раз, только в более крупных масштабах.

Кунрат снес голову последнему противнику и победно зарычал. Сражение было закончено.

Лотар. Где Лотар?

Дисмас подхватил с земли алебарду, ощутив привычную тяжесть. Когда-то алебарда была его излюбленным оружием. Надо отыскать Лотара в этом побоище.

Услышав позади какой-то звук, он резко ткнул алебардой и чуть было не пронзил Нуткера. Ландскнехт запыхался, бегом спускаясь с вершины утеса.

— Что с девчонкой? — спросил Нуткер.

— Убита.

Нуткер жалостливо поморщился:

— Надо же…

— Сюда! — окликнул Ункс.

Дисмас, Нуткер и Кунрат подошли к нему. У ног Ункса лежал граф Лотар фон Шрамберг. Живой. Едва.

Правую руку ему оторвало по локоть. Лицо превратилось в сплошную рану, покрытую слоем копоти. Единственный уцелевший глаз с оторванным веком с ужасом глядел из кровавого месива. Нижняя челюсть шевельнулась. Граф силился что-то сказать, пуская багровые пузыри. В горле у него жутко булькало.

Ункс вопросительно посмотрел на Кунрата. Прикончить?

Кунрат, тяжело дыша, помотал головой. Все было понятно без слов. Пусть помучается. Ункс пожал плечами и отошел.

Ландскнехты принялись за мародерство.

Удовлетворенно глядя на предсмертные судороги Лотара, Дисмас опустился на колено рядом с телом и нащупал кинжал под монашеской рясой. Истязать людей, а уж тем более умирающих, Дисмас не собирался.

— Бра…

Что он говорит?

— Бра…

Дисмас сообразил, что граф пытается произнести «брат».

— Исп… — из последних сил прошептал Лотар. — Испове…

Дисмас отшатнулся. Боже милостивый! Лотар принял его за монаха и просит исповедать перед смертью!

Челюсть Лотара замерла. Подрагивающий глаз оставался единственным признаком еще теплившейся жизни. Он отчаянно, умоляюще уставился на Дисмаса.

Пальцы Дисмаса на рукояти невольно разжались. Он смотрел на Лотара. Потом, сам не зная почему, осенил умирающего крестным знамением и, склонившись, прошептал:

— Раскаиваешься ли в прегрешениях своих?

Глаз продолжал смотреть. Из груди вырвался предсмертный хрип.

— Ego te absolvo a peccatis tuis, in nomine Patris, Filii, et Spiritu Sancti. Amen,[7] — произнес Дисмас.

Изо рта графа поползла красная пена. По телу пробежала судорога. Граф замер.

Дисмас встал и тут же согнулся пополам. Его стошнило. В ушах стоял невыносимый гул. Дисмас закрыл уши ладонями, сделал несколько неверных шагов и упал без чувств.

Наконец он пришел в себя. Над ним склонились Кунрат и Нуткер.

— Дисмас? — Кунрат осторожно тряхнул его за плечо. — Дисмас, она жива!

С большим трудом повозку перевернули, выстлали днище тряпьем и уложили на него Магду.

Кровотечение остановилось. Она что-то говорила, но невнятно и бессвязно. Звала отца и мать.

Дюрер с ложечки поил ее холодным мятным отваром. Это ей немного помогло. В небе сияло солнце, но она спрашивала, почему так темно. Потом сказала, что пора доставать хлеб из печи. Вскоре Магда надолго забылась тяжелым сном. Растормошить ее не удавалось.

Кунрат, Нуткер и Ункс занялись сбором трофеев — деловито, но без обычного для ландскнехтов гогота и гиканья. Вдруг Нуткер восторженно присвистнул: на дне озерца обнаружилась оторванная рука Лотара. Ее уже пощипывала форель. Нуткер залез в воду и вышвырнул руку на берег.

Дисмас глядел на ландскнехтов, сидя в повозке. Он положил голову Магды к себе на колени, утирал девичий лоб тряпицей, смоченной в озерной воде, и шептал молитвы.

Пухлые пальцы оторванной графской руки были унизаны перстнями. Видно, Лотар любил драгоценные украшения. Дисмас вспомнил, что у Альбрехта на десяти пальцах умещалось четырнадцать перстней, а самый крупный предназначался для смиренного лобызания.

Чтобы проще было стаскивать кольца, Ункс решил отрубить пальцы ножом, один за другим. Дисмас отвел глаза.